Автор: Иногда кажется, что неплохо было бы иметь в своем приходе такого настоятеля, который, не прекращая постоянного диалога с Господом, стоит при этом обеими ногами на земле. Настолько прочно, что при случае может непонимающим и хорошей затрещиной все объяснить. Как дон Камилло.
* * *
Место действия — небольшой итальянский городок. Время действия — первые годы после Второй мировой. Центральный персонаж — приходской священник. Имя — дон Камилло.
Рассказы Джованни Гуарески до сих пор пользуются заслуженной популярностью (и частично переведены и на русский язык). Но, пожалуй, еще более известны их экранизации — с Фернанделем в главной роли. Тот нечастый случай, когда хорошее кино ничем не хуже хорошей книжки, хотя и не заменяет ее. Великий француз в роли дона Камилло смотрится так же органично, как Василий Ливанов в роли известного британского сыщика — всем остальным в этом образе делать уже нечего.
Один центральный персонаж уравновешен другим: мэр-коммунист по прозвищу Пеппоне, одновременно оппонент дона Камилло и его приятель. В итальянской реальности все было несколько иначе, но в нашем художественном мире персонажам хватает здравого смысла оставаться людьми и вопреки политическим противоречиям приходить друг другу на помощь. Актуальный урок для современных политиков.
Чтобы понять эти рассказы и фильмы, нужно иметь в виду некоторые социально-политические подробности. Приходские священники влиятельны в Италии и поныне, а уж в 1950-х — тем паче. При этом самая модная политическая линия — коммунизм: в этой оппозиции интеллектуалы встретились с пролетариями.
Причины популярности понятны. В Италии хватало и бедности, и несправедливости, и неравенства. К тому же сразу после Второй мировой Советский Союз, если закрыть глаза на всякие там ГУЛАГи, выглядел в целом очень даже неплохо.
Конец этой эпохи пришелся на 70-80-е, когда «красные» стали ассоциироваться с «красными бригадами» и террором. С той поры — и надолго — победа явно левого правительства невозможна. Но в маленьком мире дона Камилло ничего этого еще не случилось.
Коммунизм, в том числе и в Италии, прямо или косвенно противопоставлял себя Церкви. Поэтому городок Брешелло и делится на «коммунистов» и «консерваторов». У Гуарески, правда, разделение сглажено. Произносящие в каждой фразе слово «товарищ» и одетые в самые смешные из костюмов in soviet style граждане, тем не менее, венчаются, крестят детей и сохраняют уважение — если не к священнику, то уж во всяком случае — ко Христу.
Человечные, нормальные отношения и священника со своими прихожанами, и политических оппонентов между собой до некоторой степени объясняются человечностью контекста, в котором все они живут. Во-первых, в Италии всегда хорошая погода. Во-вторых, в маленьком городке нет ни пробок, ни миллионов незнакомцев. Ты не пешка, которой нужно пробраться сквозь толпу на другой конец мегаполиса, а человек, по-человечески едущий на велосипеде по городку, в котором все тебя знают. Отсутствие безличности меняет очень многое.
Важность темы коммунизма-социализма рождает многочисленные аллюзии на нашу советскую Родину. В одном из фильмов авторы даже отправили персонажей куда-то под Ростов-на-Дону. Советская реальность подана очень гротескно, антисоветский посыл очевиден. Медведи не встретились, но вообще в России живут странные люди, которым очень не хватает дона Камилло.
В образе этого священника — три главных положительных свойства. Во-первых, он — человек, обеими ногами стоящий на земле. Во-вторых — настоящий служитель Божий, никогда не теряющий контакта со Христом. В-третьих — итальянец, умеющий шутить.
Именно благодаря чувству юмора, которым Гуарески наделил своих персонажей, рассказы и фильмы и стали столь популярны. Чего стоит хотя бы эпизод, когда жена мэра-коммуниста приходит в церковь окрестить их сына, которого они хотят назвать «Лениным»; «с таким именем крестите его в Советском Союзе», отвечает дон Камилло. Чуть раньше, сразу после рождения ребенка, Пеппоне, стоя на балконе, триумфально поднимает младенца над головой и говорит ликующей под его окнами толпе товарищей: «Товарищи! Еще один товарищ!».
Выгнав «святотатцев», священник спешит поделиться их шокирующим предложением с Иисусом. Вполне буквально: он говорит с Ним, глядя на распятие у алтаря, и Христос (несколько странным голосом) ему отвечает. Интересно, что диалог ведется всегда только у этого распятия. Видимо, так подчеркнута привязанность священника к своему приходу.
Вместо того, чтобы похвалить дона Камилло, Иисус велит ему вернуть ребенка обратно в церковь и покрестить его вне зависимости от имени. На возражение, что крещение не должно превращаться в посмешище, Он отвечает: «Дон Камилло, Я лучше знаю, чем должно быть крещение. Это Я придумал крещение». В общем, диалог с Господом подан хотя и в иронических тонах, но вместе с тем вполне серьезно.
Наконец, этот самый священник, не теряющий контакта с Иисусом, не теряет его и с реальностью. В немалой степени — потому, что жизнь дона Камилло во многом похожа на жизнь его паствы. За приходским домом — небольшой огород и куры; регулярны пастырские визиты к местным крестьянам и почти неизменна сигара после обеда.
Никаких пафосных жестов и закатывания глаз; если кто-то не понимает с первого раза, его можно и пинком подогнать. В частности, такой пинок получает православный батюшка, не решающийся (по понятным в советской реальности 1950-х годов причинам) исполнять свои профессиональные обязанности. Взбучка от дона Камилло возвращает советскому деревенскому приходу его настоятеля.
Все это, конечно, гипербола, никто не ждет от приходских священников буквально такого поведения. В шутке, тем не менее, только доля шутки. Дон Камилло ничего не теряет от того, что он — плоть от плоти своей земли. Скорее, наоборот.
Сергей Гуркин