Автор: В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Так начинается Евангелие от Иоанна, и так же начинается первый и самый знаменитый роман Умберто Эко – «Имя розы». С каких слов автор должен был начать свою книгу? Конечно же, с тех, которыми начинается текст самой любимой автором книги из самой важной Книги в истории.
Скончавшийся вчера, 19 февраля, в Милане Умберто Эко был знаменит прежде всего как ученый-семиотик, и также – как писатель-постмодернист, хотя этот термин применительно к нему звучит слишком абстрактно. Он внес большой вклад в развитие понимания литературы прежде всего как текста, живущего по своим законам. Но слово никогда не оставалось для него ТОЛЬКО частью текста.
Умберто Эко получил католическое воспитание и католическое образование – и спустя долгие годы, констатируя потерю веры, тем не менее говорил об этом своем прошлом и о Церкви с глубоким уважением. Это касалось и христианской философии, Фомы Аквинского, но прежде всего Самого Христа.
В «Диалогах о вере и неверии», написанных в соавторстве с кардиналом Мартини, писатель скажет: «Будь я путешественником из далекой галактики, и встреться мне на пути существа, способные создать такой образ (Христа – прим.), — я был бы пленен, я бы восхищался их теогонической энергией, я бы счел, что эти существа, — жалкие, порочные, натворившие столько зла, — искуплены одним уже тем, что верят в такую Истину и такой Истины жаждут».
Разумеется, это не христианская точка зрения. Мы верим и знаем, что Христос не был только образом, что этот образ не был придуман человеческим интеллектом. Однако Умберто Эко, не соглашаясь с важнейшим христианским тезисом, тем не менее призывал прислушиваться к тому, что было сказано в Евангелии.
Подобно многим писателям и философам 20 века, он старался опираться исключительно на свой индивидуальный разум. Веру он считал чем-то отдельным от интеллекта и потому выключил ее. Но даже с таким подходом он писал: «Запутавшись в вероучительных вопросах, я обращаюсь к единственному человеку, которому доверяю, — к Фоме Аквинскому. Фома был не только doctor angelicus, — еще это был человек замечательного здравого смысла».
А уважение к Церкви тем временем продолжало жить где-то в глубине: «Недавно, уже в зрелые годы, я видел (в католическом университете за границей, куда приглашают неверующих профессоров, но просят их исполнять все религиозные обряды), как мои коллеги подходят к причастию, не веря, что перед ними плоть Христова, и даже предварительно не исповедовавшись! Много лет прошло, — но я вздрогнул от ужаса перед таким кощунством».
«Маятник Фуко», «Остров накануне», «Баудолино», «Таинственное пламя царицы Лоаны», «Пражское кладбище», «Нулевой номер», и еще немалое число текстов по семиотике, литературоведению, политике и истории искусства – Умберто Эко был автором многих книг, но в истории все равно останется прежде всего автором «Имени розы». Романом, который соединил постмодернистские игры и детективную занимательность, без которой ему было неинтересно. Романом, который открыл для миллионов писателей мир католического средневековья.
Действие происходит в начале 14-го века в монастыре на севере Италии. Автора больше всего интересовала тема книг и библиотек, а большинство читателей следили прежде всего за детективной линией – однако читатель узнает и о множественности ветвей францисканского ордена, и об устройстве монастырей, и о сложностях диалога веры и интеллекта в расцвет средневековья.
Главный конфликт романа – спор о том, каким должно быть христианство и христиане: серьезным, строгим и по-библиотечному хранящим мудрость в неприкосновенности – или проживающим истину по-человечески, с индивидуальностью и юмором. От этого зависит, что нужно сделать со вторым томом «Поэтики» Аристотеля, где величайший из дохристианских философов якобы написал гимн юмору и иронии – спрятать или раскрыть.
Понятно, на чьей стороне симпатии автора. Да и наши симпатии сегодня на той же стороне – хотя, конечно, конкретика отличается. Понятно и то, что образ защитников «ледяной доктрины» намеренно карикатурен. Но текст все равно оставляет важное послание. Христианин не должен переставать быть человеком. Вера должна быть прожита в человеческой жизни, любовь к истине не должна быть важнее любви и уважению к людям, будь они носителями истины или нет.
Атеистом Умберто Эко не был. Он просто оставил знак вопроса – или многоточие – там, где его мощнейший, но все-таки всего лишь человеческий интеллект объективно не мог ответить на вопрос. «Психология атеиста для меня загадочна. Подобно Канту, не могу взять в толк, как возможно не верить в Бога, утверждать, что Его существование доказать нельзя, но при этом свято верить в Его отсутствие, полагая, что уж это-то доказать можно!»
Его отсутствие доказать невозможно. Умберто Эко своей жизнью и своей мыслью показал, возможно, тот путь, который следует пройти агностику: не веруя в таинства, сохранить уважение и почтение к заповедям хотя бы на человеческом уровне – и стремиться соблюдать их. Отсчитывая время нашей эры – что, как он подчеркивал, весьма важно – от самого значимого события в истории: от Рождества Христова.
«Больше я его не видел. Очень много лет спустя я узнал, что он умер в моровую язву, опустошившую Европу в середине нашего века. Не устаю молиться, чтобы Господь принял его душу и простил ему многочисленные приступы гордыни, которым он был подвержен из-за дивной смелости своего ума».
Это говорит один персонаж «Имени розы» — Адсон – о другом, Вильгельме Баскервильском. Почти то же мы могли бы сказать и о самом Умберто Эко – слегка перефразируя цитату и меняя ее контекст, как это любил делать этот автор.
Покойся в мире.
Сергей Гуркин