Автор: Лето — отличное время для того, чтобы открыть список книг, отложенных «на потом», и отправиться в прекрасное приключение по их страницам, уединившись в тени парка/на даче/на пляже (нужное подчеркнуть). Номером один в моём списке числился новый роман Эрика-Эмманюэля Шмитта. На его обложке был восхитительный снимок пустыни, а тэглайн гласил: «Одна ночь на земле вселила в меня радость на целую жизнь. Одна ночь на земле подарила мне предчувствие вечности. Всё начинается». Я предвкушала настоящий пир духа…
Эрик-Эмманюэль Шмитт — автор довольно известный в христианских кругах. В первую очередь, благодаря его роману «Оскар и Розовая Дама», в котором сиделка помогает умирающему от рака маленькому мальчику прожить последние дни в диалоге с Богом. Другой известный христианский роман Шмитта — «Дети Ноя» — рассказывает о еврейском мальчике, которого католический священник укрывает от нацистов. Первая история могла бы случиться где угодно, когда угодно, с кем угодно. Вторая — вписана в конкретные исторические обстоятельства. Однако обе они остаются беллетристикой. Блестящей, глубоко духовной, воистину христианской, но беллетристикой. Ни разу прежде автор не открывал нам источника своего взгляда, не давал личного свидетельства о встрече с Богом. И вот, в 2016 году в свет выходит его автобиографический роман «Ночь огня», рассказывающий о главной встрече в его жизни.
«Я писал эти страницы, дрожа, ликуя, задыхаясь и позабыв дышать, крича от восторга, обуреваемый таким шквалом эмоций, что эта книга дважды отправляла меня на больничную койку», — пишет Шмитт. Так о чём же эта книга?
Автор вспоминает себя в возрасте 28 лет, когда он, абсолютно неудовлетворенный жизнью, плывущий по течению, занимающийся философией, потому что «так сложилось», а вовсе не по любви, вдруг получает предложение написать сценарий для фильма о блаженном Шарле де Фуко, отшельнике и исследователе Африки. Надо сказать, что тогда, в 1989 году, он ещё не был беатифицирован, и Шмитт мало что знал об этом монахе-трапписте, пока не начал работать над сценарием. Именно в рамках этой работы он вместе с режиссером Жераром отправляется в Алжир, чтобы посетить места, связанные с жизнью и подвижничеством де Фуко и совершить двухнедельный пеший переход через Сахару, от борджа в Таманрассете к скиту в Ассекреме. Там, в пустыне, Шмитт и встречает Того, о Ком прежде мог рассуждать лишь в скупых философских терминах, на Кого смотрел как на теорему, которую нужно доказать или опровергнуть.
Взгляд автора на Бога до того, как произошла их реальная встреча, отражен в беседах с Сеголен, единственной практикующей христианкой, католичкой, идущей с их группой через Сахару. В аннотации к книге написано, что Шмитт был атеистом, но это не так. В их беседах с Сеголен мы видим человека с весьма осознанным религиозным чувством.
— Бог есть лишь в форме вопроса. Каждый человек задается или задавался вопросом, существует ли Бог; и каждый отвечает по своему усмотрению. Сомнение в Боге — вот профсоюзный минимум божественной реальности!
<…>
— Этот вопрос о Боге, который живёт в нас всех, — сказала она, — больше чем вопрос: это побуждение, это вызов. Можно искать, только зная, что искать дОлжно. «Ты не искал бы меня, если б ты меня уже нашел!»
Этот диалог побуждает Шмитта к долгой рефлексии. Он задается вопросом: «Где же он, этот Бог?» И чем дольше он идет по пустыне, тем яснее оформляется этот вопрос: «Кто поместил меня сюда, на этот круглый камень? С какой целью? И почему так ненадолго?» За этим вопросом кроется страх перед смертью как концом жизни и началом небытия. Противоестественность этого приводит автора в ужас.
Ответы на все гнетущие его вопросы приходят в одно мгновение, одной ночью, когда он заблудился в пустыне, близ горы Тахат, самой высокой вершины Ахаггара. Символично, что именно гора в пустыне становится местом встречи Шмитта с Богом — он повторяет путь великих пророков и отшельников. Оставшись один в пустыне ночью, без еды, воды и тёплой одежды, автор готовится встретить смерть, но вместо этого встречает Жизнь, и эта встреча меняет всё для него.
Шмитт описывает очень яркий мистический опыт, опыт встречи с Присутствием, которое он характеризует как яркий свет, нарастающий, нестерпимый. Осмысляя это мгновение позже, он не может подобрать слов: «Я не могу представить себе Того, в ком растворился, ведь Его нельзя увидеть, Его нельзя услышать, Его нельзя потрогать, Его нельзя обнять. <…> Кто мой похититель? Я думаю о нём с нежностью. Я похищен… Или восхищен… Он меня восхитил…»
Вернувшись к группе, Шмитт не может рассказать им, что он встретил, Кого он встретил. Только Сеголен видит, что с ним произошло, потому что ей уже случилось пережить опыт встречи с Богом. И она без слов понимает новый вопрос, переполняющий Шмитта: «Почему я?» Он пишет, что ещё долгие годы не мог говорить о произошедшем. Не мог найти слов, чтобы описать этот опыт, передать всю его глубину, не показавшись при этом наивным, смешным или и вовсе сумасшедшим. Но менялась сама жизнь Шмитта: после возвращения во Францию он начал писать книги. Многочисленными прекрасными книгами, вышедшими из-под его пера, мы обязаны той «ночи огня», Тому, Кого писатель встретил в 1989 году в горах Ахаггара на юге Алжира. Он пишет: «Талант остаётся тщетным, если служит только себе самому, не имея иной задачи, чем добиться признания, восхищения или аплодисментов; истинный талант должен передавать ценности, которые выше его и его возвышают. Если я смог стать однажды ночью вместилищем откровения, то имел в собственных глазах право высказаться». Так Эрик-Эмманюэль Шмитт родился как писатель.
Всё написанное выше — сердце романа, его суть, история встречи. Но прочитать «Ночь огня» стоит ещё и для того, чтобы увидеть путь, которым Бог вёл автора к этой встрече, готовил его. Как сходились воедино жизнь блаженного Шарля де Фуко, горячее свидетельство Сеголен, глубокая привязанность, родившаяся между Шмиттом и их проводником в Сахаре — туарегом Абайгуром. Ни что не было зря, ни что не было исключено из плана Бога. И Шмитт, ставший за прошедшие с того момента годы великим писателем, смог передать этот путь с мастерской точностью.
Анастасия Орлова