Автор: В пятой публикации из цикла «Особенности национального перевода» отец Виктор Жук, SJ вновь обращается к Евангелию от Иоанна. Что означают слова «Вот Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира», которые мы каждый день произносим на Святой Мессе? Откуда берется символ агнца, и как наши личные грехи соотносятся с «грехом мира»?
В свидетельстве Иоанна Крестителя об Иисусе, согласно четвертому Евангелию, содержится важное выражение, которое стало частью западной литургии и потому хорошо известно всем, кто посещает Мессу: «Вот Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира» (Ин 1:29).
Эти слова, произносимые священником перед обрядом Причащения, а до этого трижды провозглашаемые собранием верующих, согласно дошедшим до нас свидетельствам, были введены в литургию Папой Сергием I в конце VII века. Будучи по происхождению сирийцем, он, по-видимому, заимствовал этот обычай из своего родного обряда Антиохийской Церкви. В этом заимствовании символизма из Евангелия от Иоанна, однако, произошло незначительное, казалось бы, изменение (слово «грех» в литургии употребляется во множественном числе), которое, тем не менее, в определенной степени искажает первоначальный смысл. В эту тему, а также в значение греческого глагола, звучащего в Синодальном переводе как «берёт», мы углубимся в нижеследующих пояснениях.
Прежде всего рассмотрим символ агнца, который Иоанн относит к Иисусу в самом начале своего Евангелия, раскрывая его во всей полноте в сцене распятия Христа. Евангелист и здесь обращается к реалиям Ветхого Завета: пасхальный агнец, которого каждая семья израильтян должна была заклать и съесть в ночь перед исходом из Египта и далее каждый год в воспоминание об этом спасительном событии, своей кровью защищал дома израильтян, дабы смерть не поразила их (Исх 12). С другой стороны, таинственная фигура «страдающего Раба Господня» (Ис 53,7-12), который предан на страдания и «грехи многих на Себе понесет», сравнивается пророком Исайей с безмолвным, кротким агнцем.
Когда Иоанн описывает распятие Иисуса, он приводит цитату из Исх 12,46 (Ин 19,36) – одно из указаний касательно пасхальной трапезы – как подтверждение исполнения ветхозаветного символа пасхального агнца: «кость Его да не сокрушится». Голгофа – место этого исполнения: смерть там побеждена навсегда, вместе с грехом и злом. Сын Божий, Мессия, истинный Агнец Божий, претерпел сполна их последствия, будучи «вознесенным» (ср. Ин 3,14) на крест. (Наверняка стоило бы более тщательно исследовать библейскую логику, согласно которой заместительная жертва и страдание становятся источником освобождения от вины, однако, к этой большой отдельной теме придется вернуться в другой раз.)
Таким образом Иисус действительно «понёс на себе грехи многих», согласно пророчеству Исайи. Еврейский глагол sabal в Ис 53,11 означает «нести, переносить». Однако греческий глагол ’áirō в Ин 1:29 более богат по своему смыслу: он может значить «брать, поднимать, нести» (например, этот же глагол используется в Мф 16,24, где Иисус говорит о необходимости нести свой крест), но также и «забирать, убирать, уничтожать» (например, в Ин 11,48, когда на Синедрионе идет речь о перспективе уничтожения города и храма Иерусалимом, в оригинале также употребляется этот глагол).
Очевидно, что по-русски сложно найти подходящий перевод, который соединял бы оба аспекта значения греческого глагола. В то время как в Синодальном переводе выбрано первое значение, многие другие переводы на разные языки предпочитают второй аспект. Это касается и двух современных переводов на русский язык: в версии РБО этот стих звучит: «Вот Божий Ягненок, который унесет грех мира!»; в переводе под ред. Кулаковых – «Вот Агнец Божий! Греху мира сего кладет Он конец» (курсивом выделено слово, которого нет в оригинале). Оставим читателям решать, насколько удачно в этих переводах передан смысл, однако, отличие от Синодального перевода очевидно. В нашем восприятии этих слов евангелиста о сути миссии Христа важно осознавать, что Иисус одновременно и берёт на себя всю тяжесть последствий греха – ибо только Ему это было под силу, – и уничтожает их, отдавая свою жизнь за нас, чтобы вновь обрести её (ср. Ин 10,18).
Грех мира и наши грехи
Теперь обратимся к выражению «грех мира»: в такой дословной форме оно встречается только в Евангелии от Иоанна и всего лишь один раз. В Первом Послании Иоанна говорится об Иисусе как умилостивлении за «грехи не только наши, но и всего мира» (2,2). Похожую по смыслу фразу мы находим также в 1 Ин 3,5: «[Иисус] явился для того, чтобы взять грехи наши» (здесь употребляется тот же глагол – ’árēi – что и в Ин 1,29). Таким образом, Иоанну свойственно использовать слово «грех» и в единственном, и во множественном числе, в том числе в сочетании со словом «мир». Имеет ли какое-то особое значение тот факт, что в словах, вложенных в уста Иоанна Крестителя, грех стоит в единственном числе, или же это случайность, из которой не стоит делать далеко идущие выводы? Постараемся разобраться.
Слово «мир» (kósmos) уже звучало неоднократно в прологе к Евангелию (Ин 1,1-18), поэтому нужно рассматривать его повторное употребление в этом контексте. В целом стоит заметить, что по сравнению с другими евангелистами Иоанн использует это слово намного чаще: у него мы находим его целых 78 раз, в то время как у Матфея – 10, у Луки и Марка же – всего по 3 раза. Это обусловлено тенденцией Иоанна обобщать значение того, что произошло в жизни и пасхальном событии Иисуса, придавать этому вселенский – космический – масштаб.
Слово «kósmos» (мир, вселенная) имеет несколько различных оттенков. Во-первых, это всё благое творение, исходящее из рук Отца – Творца, созидающего всё Своим Словом. Здесь же можно выделить значение, которое относится скорее к «человеческой вселенной», т.е. совокупности всего человечества, обладающего свободой ответить Богу «да» или «нет». Во-вторых, «мир» в негативном значении – это та реальность, которая отвернулась от Бога и посему погрязла во тьме и грехе. И, наконец, этот же мир – место действия Божьего спасения и искупления – милосердного ответа со стороны Бога на плачевную ситуацию человечества, в которой оно оказывается, выбирая «не знать» своего Творца.
Когда евангелист Иоанн использует выражение «грех мира», он говорит о грехе в «собирательном» значении – как о совокупности всего того, что является отрицанием, отвержением Бога, непослушанием Ему, непризнанием Его «света» – благости и спасительного действия, отказом от сотрудничества с Его волей – т.е. благоволением Творца по отношению к творению. Речь здесь не просто об обобщении при помощи абстракции, но о том, что отдельные действия, выражающие такое отвержение Бога, – это взаимосвязанные между собой частицы единого общего mysterium iniquitatis – тайны зла, берущей начало в незапамятном прошлом. Каждая «отдельная» человеческая свобода никогда не выступает в каком-то абстрактном, абсолютном виде, но взаимодействует с другими свободами – к добру или ко злу, следует тем образцам, которые находит вокруг себя, и в свою очередь становится источником подражания.
С богословской точки зрения мы привыкли говорить о «первородном грехе» как источнике отдельных, индивидуальных грехов – о «пятне», которое передается из поколения в поколение. Однако то, что подразумевает евангелист Иоанн, это несколько иная картина. Здесь скорее может помочь образ некоего магнитного поля, по отношению к которому мы не в состоянии своими силами сохранить нейтралитет. Оно направляет нас, подталкивает, засасывает в свой способ восприятия, мышления, суждения и действия согласно логике «похоти этого мира» (1 Ин 2,16-17), заставляя совершать «отдельные» грехи, добавляя их к этой общей массе зла. В этой картине не снимается личная ответственность за выбор человека в каждом конкретном случае, но в правильном свете представляется взаимосвязанность всего человечества, которое нуждается в искуплении от вины. Принести спасение из бездны греха и зла, освободить человечество из-под её власти и пришёл Сын Божий – и, повторимся, лишь Ему это под силу. В свою очередь, только приняв Его как Истину и Путь, приобщившись Его Жизни, доверившись Ему в вере, что Он властен восстановить падшее, – человечество воскресает. В этом заключается Божественный план спасения, единственный возможный: «Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную» (Ин 3,16).
Иисус «победил мир» (Ин 16,33), даже если зачастую кажется, что зло в этом мире торжествует. Но именно потому, что «грех мира» является реальностью и наших дней, мы взываем в каждой литургии: «Агнец Божий, берущий на себя (и побеждающий) грех мира, помилуй нас». И хотя мы не достойны сами по себе участвовать в трапезе Агнца, Он сам делает нас достойными, потому что Он – Пастырь добрый, пришедший дать нам жизнь во всей её полноте (ср. Ин 10,10).
о. Виктор Жук, SJ