Автор: В начале седьмого утра следующего дня мы прибываем в Рим. Автобус высаживает нас у дверей гостевого домика – минут в 15-ти (пешком) от Ватикана. После скорого завтрака мы выдвигаемся к площади св. Петра. Главное событие этого дня – участие в последней аудиенции Папы Бенедикта XVI – оно настолько занимает мысли и сердце, что я не успеваю сообразить, что нахожусь в Риме, в том самом Риме (!), что тот огромный купол, который начинает показываться вдали, до сегодняшнего дня я видела только на картинках. Я шагаю по улицам Рима, словно каждое утро прохаживаюсь по этому маршруту.
Неожиданно воздух стали сотрясать звуки духового оркестра — еще одна группа из Баварии — в народных костюмах. Я знала, что это вовсе не карнавал, для жителей Баварии народный костюм – нормальная праздничная одежда, они ходят в ней по воскресеньям в храм, и в другие праздники, и даже в обычные дни. Вот так под музыку мы приближаемся к площади св.Петра. Ко времени ее открытия, там уже стояло довольно много народу. Справа от нас без перерыва голосила испанская молодежь. О, да, та самая, до боли знакомая «мадридовцам» кричалка: « ¡Esta es la Juventud del Papa!» Я тоже со своего места подкрикиваю, как могу, хотя в толпе серьезных немцев как-то неловко.
Примерно через час мы уже по ту сторону ограждения. Передо мной — площадь св. Петра. Вся она поделена невысоким заборчиком на зоны. Те, что поближе к ступеням храма, уже были заняты. Наша группа направилась куда-то к середине, а я оторвалась и пошла прямо к заборчику, где должен был проехать Папа. Если уж я приехала сюда с плакатом, то должна сделать все, чтобы Папа его увидел. И вот стою теперь среди французов, итальянцев и еще какой-то испано-говорящей группы. Повсюду развеваются флаги и двухметровые приветствия. Переборов стеснение, я разворачиваю свои скромные, склеенные скотчем три листочка. Но поскольку в толпе не очень удобно держать их развернутыми, то я сложила их так, чтобы видно было наш российский флаг с названием страны на английском. А когда мимо проходил большой фотоаппарат, я кричала «waaaaait» и разворачивала плакат. Кто-то из российских журналистов снял меня на видео, после чего, уходя, спросил «а почему на немецком?», я ответила «чтобы Папа прочитал». Понятно, что он прочитал бы и на английском, и на итальянском. Но мне подумалось, хотя это, наверное, не более чем сентиментальность, что в этот день Папе было бы особенно приятно увидеть слова на родном языке.
К 11 часам солнце начинает ощутимо давать о себе знать. На подмосток к микрофону по очереди выходят священники, представители разных стран, и объявляют зарегистрированные группы. Кажется, больше всех зарегистрировалось из Германии и других немецко-говорящих стран. Нашу группу тоже называют – где-то вдалеке замахали флагами мои знакомые, и я подпрыгнула из солидарности пару раз. Когда представления групп закончились, после небольшой паузы заработали экраны – и на них появился Папа. Его еще не видно на самом деле, он только подъезжает. Но судя по тому, что первый сектор заметно оживляется, Папа уже близко.
И вот оно! Белая колесница! Заворачивает и проезжает перед сценой, где собрались особо приглашенные гости, затем мимо сектора, где одиноко развивается флаг Украины, поворачивает обратно, выезжает на наш коридор и неожиданно снова заворачивает вглубь. Через какое-то время Папа проедет и мимо нас. Пока есть время подумать – нет, не о высоком, а о том, как одновременно держать плакат и фотоаппарат, чтобы ни то, ни другое не упало – руки-то, знаете ли, трясутся маленько от волнения. Вскоре заколыхались флаги напротив, значит Папа совсем близко. Я готова – плакат развернула, держу крепко, фотоаппарат уже снимает. Колесница приближается, можно даже разглядеть лицо Папы. Он проезжает всего в каких-то двух метрах от меня, благословляет наш сектор своей отцовской рукой, поворачивается к сектору напротив, потом снова к нам.
Он ехал не спеша, и я вглядывалась в его лицо. Как оно меня поразило! Это не было лицо уходящей звезды, купающейся в лучах заслуженной славы и срывающей, быть может, последние в своей жизни аплодисменты. Это совершенно не тот случай, когда можно было бы воскликнуть «а, Папа посмотрел на меня!». Хотелось как будто стать причастным его славе, но все, что Папа мог предложить, это стать причастным его смирению. И это как будто немного обламывало, но тем глубже трогало и ум, и сердце. Папу посадили на коня, но ехал он определенно на осле.
Солнце начинает припекать все сильнее. По коридору, где только что проезжал Папа, теперь ездит небольшая машинка скорой помощи – не все выдерживают жар полуденного солнца. Я в этом смысле тоже не крепкий орешек, поэтому, не заботясь о том, как буду выглядеть, «одела» свой плакат себе же на голову.
Папу уже довезли до подмостка, и помогли на него взобраться. Вот он стоит, обводит нас взглядом и раскидывает руки так широко, насколько это позволяет покров его белого пальтишка. „Beeee-nede-tto!“ – скандируют собравшиеся на площади вновь и вновь. И только когда Папа садится и начинает говорить, все замолкают, устремив свой взгляд на белую точку. Тишина эта вероятно не будет понятна стороннему наблюдателю – 85-летний старик, с виду невзрачный, все еще живущий «идеалами прошлого», дрожащим от старости голосом наивно рассуждает о вечном, и его слушают тысячи людей здесь на площади св.Петра и еще многие и многие смотрят в эти минуты прямую трансляцию из Ватикана. Может быть, как раз парадокс этого понтификата делает особенно очевидным тот факт, что харизма Петра, коренится в чем-то ином и большем, чем в индивидуальной способности вызывать массовую эйфорию.
У меня есть время об этом подумать, потому что Папа сейчас говорит на итальянском, на котором я ничего не понимаю кроме отдельных слов. Голос его действительно по-старчески дрожит. Размышляя, я смотрю на экран – единственное телодвижение, которое подсказывает, что Папа еще не уснул – это жест правой руки, которую он время от времени приподнимает. Этот жест мне почему-то очень запомнился, он такой скромный и такой торжественный одновременно.
А небо Ватикана на удивление ясное в эти минуты. Над куполом св.Петра летают чайки, я смотрю на них, ох.. как же тоскливо становится.
„Liebe Brüder und Schwester…“ – это прозвучало для меня словно по-русски, над нашими головами оживились немецко-баварские флаги — Папа обращается к нам на своем родном языке! «Дорогие братья и сестры, я благодарю вас из глубины сердца…» — на последнем слове голос Папы снова дрогнул, но теперь кажется, что и не от старости вовсе, а от глубокой взволнованности. Казалось, еще два слова и Папа пустит скупую папскую слезу. Но Папа продолжал говорить, периодически приподнимая правую руку, а вот по моим щекам уже покатились, одна за другой. Захотелось на время перестать понимать этот язык, но знакомые немецкие слова врезались в сердце, и не давали отвлечься от смысла произносимого. Папа почти ничего не говорит о себе, но больше о других – кому он благодарен, и о Христе, на Которого уповает. Ни слова о собственной значимости или важности. И никакой трагедии! Одна сплошная благодарность и смирение. Для таких, как я, Папа вновь и вновь указывает на Христа, чтобы мы поняли, что не остаемся одни, что невидимый Христос не менее реален, чем видимый Папа. Вот слушаю его, и мне все очевиднее становится свобода этого его решения, и на этом контрасте – недостаточная свобода моего принятия происходящего.
Папа закончил говорить. Он встал и все встали. И в эту минуту не было никакой необходимости в переводчике, или в том, чтобы взяться за руки. Мы все — и кардиналы, и обычные паломники из разных стран, молодежь и люди преклонного возраста, семейные и живущие в целибате, могли почувствовать и осознать наше глубокое единство в молитве, которой нас научил Иисус Христос: „Pater noster …adveniat regnum tuum …“.
После молитвы Папа благословил собравшихся. Я не взяла никаких религиозных вещей для этой цели – просто в действительности мало чем пользуюсь в своих религиозных нуждах. Папское благословение я приняла для тех, кого принесла сегодня в своем сердце – для своих родственников, а также друзей, которые в эти дни молились о нашем Папе.
Сразу после аудиенции мы собрались у храма св. Моники – прямо около площади св. Петра, чтобы участвовать в нашей предпоследней Мессе «с Папой».
Вечером еще была возможность погулять по Риму, но вернулись мы домой довольно рано. Вот, достаю из чемодана слегка помятую статью Каррона. Все те же строчки снова привлекают мое внимание: «…кем для Йозефа Ратцингера является Христос, если связь с Ним привела понтифика к шагу, изумляющему степенью своей свободы…?»
Продолжение следует…
Татьяна Ильясова