Автор: 5 декабря 2018 года в рамках Общих аудиенций Папа Франциск начал цикл катехетических наставлений о молитве «Отче наш». Этой молитве, которую знает каждый христианин, нас научил Сам Иисус Христос. И размышления Папы призваны помочь нам повторять её не автоматически, но заново открыть её фундаментальное значение для нашей собственной жизни.
Перед выступлением Папы Франциска прочитан отрывок из Евангелия от Луки 11,9-13.
Дорогие братья и сёстры, добрый день!
Мы продолжаем путь катехизиса по «Отче наш», начатый на прошлой неделе. Иисус вкладывает в уста своих учеников молитву короткую, дерзкую и составленную из семи просьб – число, которое в Библии не бывает случайным и символизирует полноту. Я говорю «дерзкую», потому что, если бы не Христос ее предложил, вероятно никто из нас – даже никто из самых известных теологов – не осмелился бы молиться Богу такими словами.
Иисус на самом деле пригласил своих учеников приблизиться к Богу и с верой обратить к нему несколько просьб: в первую очередь касающиеся Него и потом нас. В «Отче наш» нет вступления – обратите внимание – в ней нет вступления. Иисус не обучает формулам «как искать милости» Господа, скорее приглашает помолиться Ему, дав пасть барьерам подчиненности и страха. Он не говорит, что, обращаясь к Богу, следует говорить «Всемогущий», «Всевышний», «Ты тот, кто так далёк от нас, а я так ничтожен». Нет, Он не говорит так, а просто обращается «Отче»; во всей простоте, как дети обращаются к отцу. И это слово «Отче» выражает сыновнюю веру и доверие.
Молитва «Отче наш» зиждется в конкретной реальности человека. Например, мы в ней просим хлеба, хлеба на каждый день: простая просьба, но такая насущная, подчеркивая, что вера — это не вопрос декорации, оторванный от жизни, который возникает, только когда удовлетворены любые другие потребности. Всё же молитва начинается с самой жизни. Молитва – учит нас Иисус – не начинается в человеческом бытии после того, как желудок наполнен. Скорее, она таится везде, где есть человек: в каждом человеке, голодном, плачущем, борющемся, страдающем и вопрошающем «почему». Нашей первой молитвой в некотором смысле является плач новорожденного, который сопровождал наш первый вдох. В этом плаче новорожденного возвещают судьбу всей нашей жизни: наш вечный голод, наша вечная жажда, наш поиск счастья.
Иисус в молитве не хочет исключить человеческое, не хочет обезболить. Он не хочет, чтобы мы заглушили вопросы и просьбы и научились всё претерпевать. Он, наоборот, хочет, чтобы каждое страдание, каждая тревога устремлялись в небеса и становились диалогом.
Иметь веру, как кто-то сказал, это привычка кричать.
Мы должны быть теми, кто подобен Вартимею из Евангелия (см Мк 10, 46-52). Мы помним тот отрывок из евангелия: Вартимей, сын Тимея, слепой, просивший милостыню у ворот Иерихона. Вокруг него было множество добрых людей, которые сказали ему молчать: «Молчи! Вот идёт Господь. Тише. Не беспокой Его. У Учителя много дел, не беспокой Его. Ты докучаешь Ему своими криками. Не беспокой Его». Но он не слушал эти советы: в святой настойчивости он требовал, чтобы его бедственное положение нашло встречу с Иисусом. И он громко кричал! А воспитанные люди: «Да что же! Это учитель! Ты производишь ужасное впечатление». А он кричал, потому что хотел видеть, желал исцеления: «Иисус, помилуй меня» (ст 47). Иисус обратил на него свой взор и сказал ему: «Вера твоя спасла тебя» (ст 52). Тем самым Он объяснил, что решающим в его исцелении была эта молитва, этот призыв, выкрикнутый с верой, сильнее «здравомыслия» многих, кто хотел заставить его молчать. Молитва не только предшествует спасению, но и некоторым образом уже содержит его, потому что освобождает от отчаяния тех, кто не верит в путь к выходу из многих невыносимых ситуаций.
Естественно, что потом верные чувствуют еще и потребность хвалить Господа. В Евангелиях есть восклицание ликования, которое прорывается из сердца Иисусова к Отцу, полное благодарного изумления (см. Мф 11, 25-27). Первые христиане чувствовали даже потребность добавить к тексту «Отче наш» славословие: «Твоя есть сила и слава вовеки» (Дидахе 8,2).
И никто из нас не обязан принять теорию, выдвинутую кем-то в прошлом, что молитва в виде просьбы — это форма слабой веры, в то время как самая истинная молитва может быть только чистой хвалой, той, что ищет Господа без бремени какой-либо просьбы. Нет, это не так. Молитва в виде просьбы подлинна, спонтанна, это акт веры в Бога, который есть Отец, добрый и всемогущий. Это акт веры в меня, малого, грешного, нуждающегося. И поэтому молитва, просьба о чём-то, весьма благородна. Бог — это Отец с безграничным состраданием к нам, и Он хочет, чтобы Его дети говорили с Ним без страха, напрямую обращаясь «Отец». Или в трудностях говорили: «Но, Господи, что Ты сделал со мной?». Поэтому мы можем рассказать Ему всё, даже то, что в нашей жизни кажется неправильным и непонятным. И нам обещано, что так будет с нами навсегда, до самого конца наших дней, что мы проведём на земле. Мы молимся Отцу нашему, начиная так просто: «Отче» или «Отец». И Он поймет нас. И так нас любит. Спасибо.
Источник (ит.): vatican.va
Перевод подготовлен и предоставлен для публикации Радио Мария Беларусь