Автор: Сестра Виолетта Врубель хорошо знакома прихожанам московского Кафедрального собора своим веселым характером и организаторскими способностями. Также она успела поработать в миссии сестер-салезианок в Грузии, в Беларуси и Украине. О том, как родилось её призвание, и какими ей видятся Москва и москвичи, она рассказала Ольге Хруль в рамках цикла «Церковь с человеческим лицом».
— Сестра Виолетта, где вы родились и выросли?
— Я родилась в городе Соколов-Подляски в Польше. Я была восьмым ребёнком в семье, а всего нас было десять детей (шесть братьев и четыре сестры). После меня родились ещё сестра и брат.
Соколов-Подляски — это маленький город, в нем тогда жило около 35 тысяч, теперь несколько больше за счёт приехавших из деревень на работу людей.
Меня крестили в два года. Моя семья была религиозная, родители передали детям традиции нашей семьи и веры. Мама всегда на праздники и по воскресеньям ходила в храм, папа — когда получалось. В семье был дух свободы — нас идти в храм не заставляли, но мы ходили сами потому что было нам интересно, а почему – дальше будет понятно… во время рассказа. Всё как у всех: и Первое Причастие, и миропомазание, в годы моего детства в школе у нас еще не было катехизации.
— А как вы почувствовали призвание к монашеству?
— У меня получилось, как у святого Павла-апостола, неожиданно. Я никогда в жизни не думала, что буду монахиней. На это решение повлиял очень сильно один священник, который приехал в наш приход, отец Генрих Кулашевич. Он был салезианцем. То, что он делал для нас, было удивительно. Я не видела ни до, ни после, чтобы так самоотверженно священник занимался с детьми и молодежью с 7 лет до 25 лет. Он работал с нами 15 лет.
Мы пели и на детских, и на молодёжных Мессах, ездили на разные фестивали, каникулы летом и зимой, и на выходные. Я была восхищена этим человеком! Я видела, как он молился! Я видела, как он отдавал всего себя и был с нами постоянно. Даже было у него время, чтобы научить меня играть на бас гитаре и на барабанах.
Потом я подросла, стала встречаться с парнем. Это длилось три года. Какая монашеская жизнь? Я не думала об этом абсолютно! Передо мной стояла цель — педагогический университет! А мой парень хотел быть военным.
Моя юная жизнь была связана с храмом. Я казалась себе такой музыкальной и театральной звёздочкой.
И вот наступили эти очень важные 100 дней до экзаменов, когда ты выбираешь дальнейшую жизнь. Три года общения с парнем — было ясно, что дело движется в сторону создания семьи. А у меня внутри появилось какое-то внутреннее беспокойство о том, что семья — это не мой путь. Я задумалась о том, какой след я оставлю в жизни.
И вот мы пошли в паломничество пешком в Ченстохов. Я начала ходить с седьмого класса и в жизни я прошла этот путь десять раз — 2 раза мы шли по 21 дню, а остальные паломничества длились 14 дней. И вот я попросила своего парня не встречать меня на привалах, чтобы обдумать своё решение. Я поговорила со священником, который был ответственен за нашу паломническую группу, и он сказал мне: «Тебе надо пойти в монастырь, который занимается детьми и молодёжью, и там попробовать найти свой путь в жизни». Это было очень тяжело, но мой парень Григорий понял меня, абсолютно! Это наша жизнь, и мы выбираем, мы ищем своё будущее. Нам с Григорием дали разрешение, и мы отстали от группы и плакали, паломники уже уходили вперёд, а мы всё ещё сидели… и плакали, и не могли расстаться. На прощание он мне сказал: «Будь счастлива так же, как я хотел осчастливить тебя!».
— А что сказали родители?
— Вот это и было самое страшное. Как я скажу моим родителям? Григорий уже был частью нашей семьи, он приходил к нам в дом, всё было абсолютно нормально и адекватно.
Когда паломничество закончилось, я сделала для себя такое постановление: первую сестру, которую увижу в Ченстохове, спрошу: «Вы работаете с детьми и молодёжью? Есть ли в вашем ордене миссия?» И вот я встретила сестру-салезианку! В нашем городе были сёстры-салезианки, но я с ними не поддерживала контакт. Как меня обрадовало то, что эти сёстры занимаются именно детьми и молодёжью и у них есть миссия!
Как же поговорить с родителями? Это же страшно было! Мой папа любил меня безгранично, я была его дочка, он мне всё разрешал, он меня обожал. Как только я сказала о принятом решении, он сказал резко: «С этого момента у меня дочки больше нет!» Сказал, как отрезал. И все четыре года, пока я готовилась к первым обетам, он вёл борьбу с моим решением, которое для него было непонятно. Мой папа не понял даже, что такое монашество, миссия, для него это была абсолютная абстракция.
Надо признаться, что и для меня было не вполне ясно, зачем я это делаю. Я только имела сильное внутреннее убеждение, что должна. Понимание того, что это настоящее призвание, пришло намного позже. Ситуация стала испытанием и для меня и для родных.
И после разговора я стала так сильна внутренне, что начала собирать вещи. Я пошла к сёстрам-салезианкам, они рассказали, что нужно делать. Выяснилось, что я поступила в университет на факультет педагогики, пришлось забрать оттуда документы.
Мама мне сразу сказала: «Доченька! Двери этого дома для тебя всегда открыты, и, что бы ни случилось, мы тебя ждём». Да, мама страдала, но дала мне свободу выбора. А папа моего решения не принял. Когда я приезжала домой на каникулы, он проходил мимо меня, не смотрел на меня и не здоровался. Потому что мое решение было предметом его борьбы. Он понимал, что приехала боль его сердца, он не хотел увеличивать себе рану… После четырёх лет, когда папа уже понял, что я окончательно сделала свой выбор, он мне сказал: «Я у Бога не выиграл». То есть он воевал за меня. C Богом и с самим собой.
После завершения этой борьбы всё стало, как раньше: он меня любил, уважал, разговаривал – всё стало хорошо. Надо было подождать, чтобы папа принял моё решение, и потом уже было какое-то понимание. Мы с ним вновь стали дружны, как раньше.
А насчет моего парня Григория… он женился, у него жена Виолетта и дочь Виолетта. Но через несколько лет он умер от рака.
— А как вы попали на миссию в Грузию, Украину, Россию и Беларусь?
— О, это интересная история! У нас нужно писать заявление к настоятельницам о своем согласии поехать на миссию и с просьбой туда направить. Я писала несколько раз, но меня не отпускали, потому что я много где была задействована и заменить меня было некем, потому что везде я занималась детьми, подростками, молодёжью через разные хоровые и театральные кружки, гитару и анимацию детских и молодежных Святых Месс. И после множества отказов вдруг в феврале 2002 года, когда я получила степень магистра педагогики, моя настоятельница предложила поехать в Грузию. Обычно для подготовки к миссии сестра едет на год в Италию, чтобы выучить язык, обычаи, обряд, и только после этого отправляется в другие страны. Но в Грузии заболела одна сестра, и ответ нужен был срочно. «Да! Я поеду!» — сказала я. Ведь так много лет ждала этого, и вот — Грузия! Я получила миссионерский крест, чтобы провозглашать Слово Божие.
Мне нужно было выучить армянский язык. Мой уровень был самый простой — для разговора вполне подходил. Дети, подростки и молодежь меня учили в оратории. Но насколько армянский обряд был интересный, настолько и трудный. Cестра Габриэла была более опытна, и постепенно с её помощью мы с другой сестрой стали постигать красоту этого обряда.
В Грузии, моей первой стране миссии, я была четыре года и работала в оратории. К сожалению, потом возникли проблемы с позвоночником, и меня послали в Беларусь, где я тоже служила четыре года в Минске и Боровлянах. Там замечательные дети и молодёжь, мы создали интересную музыкальную группу, выступали в разных местах. Прекрасное время с салезианцем отцом Казимиром Шиделко и сестрой Валентиной Кот, где мы с Божьей помощью сделали много доброго для ребят. А потом ещё год снова Грузия, Тбилиси, где тоже функционировал ораторий, затем — шесть лет в Москве, следующий путь Бог направил на Украину, в Гайсин, с сестрой Анной Заянчковской (добрая, как хлеб для молодых сердец), и мы там работали два года.
Все места, где я была, меня очень впечатлили. И в каждом из них было ясно, что Бог дал каждому человеку уникальную душу, дал желание стремиться быть добрым и милосердным. Все, с кем я работала, стремились к возрастанию этих даров. Я чувствовала, как они росли вместе со мной, я давала людям то, что могла, а они меня дополняли, и я видела их радость – это необыкновенная благодать!
Бог даёт каждому возможность идти к Нему и служить Ему, Он дарует все необходимые дары и способности, создаёт возможности. Он становится своеобразным GPS-навигатором твоей жизни. Для меня Иисус, как GPS. Он словно говорит мне: «Ты уже на месте? Так. Ты посеяла одно зёрнышко — хорошо! Теперь меняем направление: поверни направо, поверни налево, 500 метров вперёд»… Так Бог управляет моей жизнью. Как здорово, что в самый важный момент моей жизни я сказала Ему «да».
То, что я в Москве — это невероятное решение Бога, за которое я Ему безгранично благодарна! Я в каждом месте видела Божие чудо.
— Как вам Москва и москвичи?
— Передо мной здесь служила сестра Ирина Барцевич, которая в совершенстве знала русский язык и так много делала, и я боялась, что не смогу служить на таком же уровне.
И действительно, поначалу я видела большую дистанцию между мной и людьми, с которыми я встречалась, была такая настороженность. Я была для многих, как ветер – слишком быстрая и импульсивная. За мной не успевали, не успевали ни за скоростью движений, ни за скоростью мысли.
Я приехала в Москву полная уверенности, что Бог тут подготовил необыкновенные дары для молодых душ, желающих верить в Него. В первый год мы поехали с маленькими 8-9 летними детьми в Октябрьский. Их было 38 детей, мне помогали родители (Маша Кристальная, Нелли Парахина и Антонина Зелинская) и проникались ко мне всё большей доброжелательностью, родители начинали понимать мои средства воспитания, например, лагерь и выходные без мобильников, когда мы с воспитателями давали 30 минут на телефоны после ужина, а потом их собирали. Очень часто было так, что на третий день ребята забывали, что надо позвонить домой. Мы не только играли с детьми, но передавали ту веру, которую они могли бы воспринять, углублять и восполнять. Мы объясняли, что такое «Каникулы с Богом», мы говорили, как жить, чтобы быть добрым человеком и христианином.
Но после первого года дальше всё полетело, как с горки. Тогдашние 9-тилетки выросли, и я до сих пор имею с ними контакт. Нет дня, чтобы я про них не помнила в молитве.
— Много детей, прошедших путь подготовки к Первому Причастию и миропомазанию, со временем покидают храм. Почему?
— Почему они уходят? Потому что растут. Это нормальный процесс, и у подростков этот процесс будет всегда. Они ищут ответов на важные вопросы. Как доказать, что Бог существует? Как доказать, что жизнь имеет смысл? Зачем себя ограничивать Божиими заповедями, когда я свободный человек? Тем более сейчас, в наше время? Каждый выпуск молодые души задавали мне эти вопросы. Особое место занимал разговор о свободе. Как ты понимаешь свободу? Какой смысл вкладываешь в это слово? Что значит быть свободным? Что приносит свобода, которая бесконтрольна? И мы вместе ищем ответы на эти вопросы. Как доказать присутствие Бога материально? Думаю, один из ответов такой: человек дышит, но воздуха не может показать.
Когда я приехала в первый раз в Москву, то была напугана тем, как мало детей было на детских Мессах. Что я сделала с мамами? Я пошла к отцу Иосифу — тогда настоятелю Собора — и взяла архив и обзванивала мам всех детей, которые приняли Первое Причастие. Всех! И как много подростков пришло и откликнулось: «Cестра! Вы нашли меня! Конечно, я приду!» Не все телефоны были верными, и мы стали искать этих «потеряшек». Бог благословил наш труд, и ребята начали приходить и на катехизацию, и на Святые Мессы не только в выходные, но и во время каникул.
Для меня очень важно быть с молодыми всегда и молитвой и присутствием. Любить их такими, какие они есть!
Поэтому меня никогда не пугало, что подростки будут отходить от храма. Знаю, что я только сеятель в руках Божьих, и это Бог даёт Благодать, чтобы душа возрастала в Божьей Благодати.
Я больше пыталась объяснить самой себе: почему ребята отходят? Явно не потому что не получили ответа! На наши встречи (и на занятия, и на выходные) приходили и священники, которые объясняли всё с точки зрения моральной теологии, и психологии, которые рассказывали, как гормоны влияют на все твои мысли и поступки, когда юность бунтует, когда юности кажется, что семья тебя не принимает… То что смогла, что считала нужным, я им дала. Я от вопросов не пряталась, искала все средства, чтобы дать возможность найти на них ответы.
При этом важно участвовать в Таинствах — я считаю это самым главным. Если нет Таинств, нужен психолог, а во время исповеди психологу помогает священник. Исповедь поддерживает психику. Если всё в порядке с твоей совестью, то и со здоровьем будет всё в порядке, а если совесть болеет, то и тело болеет, потому что это одно!
Если ты делаешь прививку против COVID-19, то сделай во время исповеди прививку против эгоизма, для укрепления духовного иммунитета, для развития способности любить, прощать и надеяться.
Я очень доверяю молодёжи. Нынешнее поколение — очень сильное и очень умное, но запутанное и растерянное, и прогрессом техники, и хаосом в ценностях. И нужна корректирующая программа GPS, чтобы перестроить молодёжный маршрут.
И лучший GPS – это Иисус.
Беседовала Ольга Хруль