Автор: Очередная публикация проекта Ольги Хруль «Церковь с человеческим лицом» посвящена прихожанину храма св. Людовика Французского, Алексею Буко. Он рассказал о периоде возрождения Католической Церкви в Москве, о работе в «Каритас» и первых паломничествах 90-х годов.
Родился я в обычной советской семье врача и инженера связи междугородной телефонной станции. Все мое детство и отрочество прошло на западе Беларуси. Вначале в Бресте, а когда мне исполнилось 4 года, переехали в Гродно, где я окончил школу и даже начал трудовую деятельность.
Бабуля, мамина мама говорила, что меня в младенчестве крестили, даже сказали, кто мои крестные. Правда, точного места крещения так и не узнал. То ли на дому в деревне, то ли в храме под Брестом. Семья была абсолютно нерелигиозной. Бабуля ходила по воскресеньям «до церквы», молилась перед сном и не разрешала делать любую работу по воскресеньям. Иногда в деревне она рассказывала, что батюшка говорил, что они греко-католики. Для меня это все было настолько непонятно, что я даже не придавал этому значения. Папина мама тоже посещала церковь, а ее муж, мой дед, даже какое-то время был церковным старостой в Шарковщине на Витебщине. Родительская «катехизация» ограничивалась только возгласом отца, приезжавшего с рыбалки или «картошки» «Нех бендзе похвалены Езус Хрыстус», покраской яиц на Пасху и выпечкой куличей.
Посещать православные храмы как-то не пришлось. Да и на весь город был один собор и там уже у входа всегда стоял невыветриваемый запах сгоревших свечей и ладана. Католических было несколько, и мы с отцом, прогуливаясь по городу, иногда заходили внутрь. Это было немного мистическое ощущение – полумрак, хоругви вдоль стен, маленькие алтари около колонн с деревянными фигурами, большими полотнами икон и застекленные ниши с серебряными медальонами в виде сердец, рук, ног. Мне потом объяснили, что прихожане размещали их как свидетельство чудесного исцеления, о котором они молились. Такого, как в гродненских костелах, не припомню в других храмах. Немного жутковато для меня смотрелась фигура святого с тесаком в голове. Позже я узнал, что это св. Иосафат Кунцевич, канонизированный Папой Пием IX и перезахороненный в базилике Св. Петра. Впоследствии мне посчастливилось не единожды молиться около его раки в Ватикане. Так что посещение католического храма оставляло какое-то чувство таинственности. Один раз даже попали на крестный ход. Естественно, внутри храма – тогда о шествии по улице не могло быть и речи.
В общем, рос как большинство советских школьников того времени – пионерия, комсомол, пионерские лагеря. Правда, в последнюю мою смену меня выгнали оттуда, но все равно надо было уезжать на свадьбу сестры.
После окончания школы в 1985 году с отличием (медаль не дали за неуд по поведению в одной из четвертей – ничего криминального, просто юношеский протест) год отработал на заводе Автомагнитол в Гродно и в 1986-м безо всяких репетиторов поступил в МГТУ им. Баумана в Москве. После первого курса два года отслужил в армии и вернулся к учебе.
В поисках храма
После Гродно было удивительно, что в центре нет ни одного католического храма. Я о нем просто не знал, а спросить было не у кого, интернета тогда не существовало. Вроде все улочки были изучены с любопытством, но ни одного шпиля замечено не было. Сидя за занятиями и одновременно у телевизора декабрьским вечером 1991 года вдруг увидел выступление по московскому телевидению архиепископа Тадеуша Кондрусевича, посвященное Рождеству Христову. Тогда еще не было деления религий в России на традиционные и прочие, поэтому в годы демократического развития было вполне допустимо создание такой передачи. Это выступление вызвало душевный подъем. Взяв у соседей толстый телефонный справочник, я обнаружил там адрес и телефон храма Св. Людовика на Малой Лубянке.
Студент всегда легок на подъем и через час я уже был на искомом месте. К моему удивлению, здание с колоннами оказалось совсем не похоже на величественные храмы, к которым привык на Гродненщине. Время было позднее и, естественно, все было закрыто. Окрыленный тем, что нашел что-то напоминающее о доме, я вернулся домой, полный намерений вернуться сюда завтра.
На другой день я уже осторожно входил в храм, найдя открытой только боковую дверь. С интересом осмотрев боковые алтари, уселся на один из последних рядов и дождался вечерней Мессы. Ничего не понимая в литургии, вставал и садился вместе со всеми и тихонько отправился домой. Так продолжалось не один день. Внутри меня что-то теплилось и посещать храм хотелось снова и снова. Проповеди были чем-то совсем новым в моей жизни, они задевали какие-то струны внутри и настал такой момент, что ноги сами повели меня к конфессионалу на исповедь. Не зная обрядов, порядка, вдруг захотелось исповедаться. Мне, который никогда не задумывался о Боге. Это был переломный момент, изменивший мою жизнь на «до» и «после». В исповедальне был о. Виктор Воронович, который, естественно, не принял исповедь, а пригласил меня для беседы в ризницу. Проговорили мы несколько часов. Оказалось, он родом из Ошмян в Гродненской области, и мы быстро нашли общий язык.
С того дня после института я ехал ежедневно прямиком в храм, где о. Виктор проводил для меня катехизацию, разъяснял основы вероучения, смысл литургии, разбирал по частям чин Мессы, отвечал на любые мои глупые вопросы. Он стал, как это принято говорить, моим духовником. Жизнь стала обретать другой смысл. На многие вещи я стал смотреть с точки зрения христианской морали. Многие постулаты, крылатые выражения и цитаты обрели совершенно другой смысл.
Наконец, настал тот самый день. Так как я утверждал о факте своего крещения в младенчестве, по канону таинство крещения не требовалось. На алтаре Матери Божьей Лурдской пан Генрих зажёг свечи, я прочитал Никейский символ веры. Так я стал полноправным членом Католической Церкви. Это был вполне осознанный выбор – взять на себя ответственность быть в лоне Вселенской Церкви. Этот шаг действительно был одним самых важных, если не самым важным моментом моей осознанной жизни, и направил ее по совсем новому, полному открытий и препятствий пути.
Теперь я мог в полной мере участвовать в таинствах, принимать непосредственное участие церковноприходской жизни.
Пан Генрих
Отдельно хотелось бы отметить участие в моем становлении как активного прихожанина Генриха Урбановича или, как его все называли, «пана Генриха». Как и любой неофит, я был полон энергии, неутолимого желания участвовать в приходской жизни. Потихоньку стал прислуживать министрантом на Мессах. Пан Генрих вначале мог показаться эдаким ворчливым стариком. Поначалу трудно было понять, он или сидел в алтарной части и молился только ему известными молитвами, или хозяйничал в храме, постоянно что-то переставляя, наводя порядок. Иногда было трудно расслышать, что он бормочет себе под нос и проскакивала мысль: «а вдруг это в твой адрес какие-то замечания?». Со временем мы подружились, и я уже понимал, когда он «подкалывает» кого-то из заходящих прихожан с только ему присущим юмором, а когда действительно сердится. Пока напротив входа в ворота храма стояла на кронштейне видеокамера, он мог напугать посетителя, что про него расспрашивали «соседи», сфотографировав при посещении Мессы. Не все понимали, что он шутит, и часто воспринимали всерьез, что тот или иной священник эмигрировал в Израиль. За многие годы служения пан Генрих настолько досконально знал все тонкости церковной жизни, что его слушались не только прихожане, но и священники.
Часто после занятий я заскакивал на Лубянку просто так, помолиться. Всегда находилось, чем помочь по храму, убрать, перетащить, починить. Потом мы садились просто поболтать. У пана Генриха всегда было, что рассказать. Его память хранила мельчайше детали каких-то церковных историй. Несколько раз по четвергам ходили в баню, болтая по дороге пешком до Сандунов. Он первым приходил в храм, открывая его и готовясь к восьмичасовой утренней Мессе, и последним уходил, закрывая замок на калитке. Я очень любил утреннюю Мессу на латыни и не помню случая, чтобы он опоздал. Поэтому ничего удивительного, что на последней службе Генрих мог задремать во время проповеди. Посещая другие приходы, люди всегда сравнивали их «пана Генриха» и нашего, родного. Казалось, он был всегда и будет всегда бессменным слугой алтаря. Таким преданным Богу и храму он и остался.
Каритас
В те тяжелы переходные годы начала приходить гуманитарная помощь из Европы. Одежда, продукты – нужда была во всем. Иногда надо было мотаться по различным государственным учреждениям для беспошлинной растаможки этих грузов. Это был период неразберихи во всем. Где-то удавалось получить подпись или печать сходу, в других местах – попотеть и проявлять максимум настойчивости и находчивости.
Одновременно все это нужно было где-то хранить. Настоятель прихода св. Людовика был не в восторге от этой суеты, но о. Бернарду пришлось смириться и выделить подвал в дальней части храма за оградой около забора, под ризницей. Сырость была не лучшим подспорьем в этом, но деваться было некуда. Это был уже прообраз «Каритас» в приходе Свв. Апп. Петра и Павла. К деятельности активно подключились пожилые прихожанки – пани Зося (Софья Александровна Барсукова), пани Данута и еще несколько самых бойких. Были составлены списки нуждающихся пожилых прихожан и с помощью молодежи удалось доставить им продуктовые наборы. Приходские священники сделали объявление после Св. Мессы, и нашлось достаточно добровольцев, развозивших эти посылки по всей Москве и ближайшему Подмосковью. На Пасху молодежь напекла куличей. Пожилые помощницы занялись раздачей одежды.
В то время я еще учился и подрабатывал ночным сторожем в офисе коммерческой фирмы. В Страстную Неделю перед службой Великого Четверга вспомнили, что большой крест для процессии находится в подвале, а ключ – у меня. Нашли телефон, дозвонились. Мобильных тогда еще не было. Сломя голову я летел в храм, бросив работу. Успел.
Спустя некоторое время Архиепископ Кондрусевич предложил мне поработать в «Каритас», который только начинал развивать свою деятельность. Офис располагался в помещении, оставленном итальянской компании ENI, прямо на Садовом кольце, рядом с метро «Цветной бульвар». Через какое-то время Управление по обслуживанию дипкорпуса, которому принадлежал офис, «попросило» нас оттуда, и «Каритас» переехал на Дмитровское шоссе, заняв три бывшие коммунальные квартиры, одна под другой, переделанные под офисные помещения.
“Caritas”, по-латыни — «Милосердие», является международной католической благотворительной организацией, предназначенной для социального служения, оказания гуманитарной помощи и человеческого развития. Московский «Каритас» стал основой для развития сети по России.
Так я продолжил служение помощи нуждающимся уже на новом уровне, в должности организатора проектов. Учитывая тяжелое положение практически всех слоев населения, необходимо было определить самые острые направления, куда направить наши усилия. Государство не было в состоянии оказать помощь (хоть не мешало), и нас поддерживали организации «Каритас» других стран: Германии, Италии, Австрии и других. Сотрудничали с различными государственными структурами – ФМС, Высшая комиссия объединенных наций по делам беженцев, Минздрав и другие. Необходимо было определить объемы необходимой помощи, разработать смету, определиться с исполнителями, найти фонды. Основными направлениями стали работа с бездомными, детский приют, юридическая и социальная помощь мигрантам, патронаж, медицинский кабинет. Отдельным проектом заработала «Духовная библиотека». Титаническую работу проводил директор «Каритас» диакон Антонио Санти. Духовное окормление было за о. Майклом Райаном, MIC. Также он принимал участие в некоторых проектах. Для меня было важно его служение Св. Мессы по окончании каждой рабочей недели в маленькой часовенке. Отец Майкл обладал изумительным чувством юмора и в важные моменты мог очень точно подметить правильный путь в выборе той или иной стратегии дальнейшего развития.
Именно «Каритас» дал мне прекрасный опыт как административной работы, так и духовного роста. Это здорово вдохновляет, когда можно увидеть плоды реальной помощи тем, кто протянул руку с надеждой на поддержку. Приходилось бывать в различных местах оказания поддержки людям в тяжелой ситуации. Например, в Кабардино-Балкарии и Ингушетии при доставке помощи беженцам во время боевых действий в Чечне. «Каритас» Санкт-Петербурга поделился матрасами для семинаристов на Новой Басманной. Пришлось везти эти матрасы микроавтобусом вместе с двумя волонтерами-альтернативщиками из Германии.
Паломничества 90-х годов
В Москве и России Католическая Церковь продолжала возрождаться. Огромную работу проводили приехавшие священники и, конечно, архиепископ Тадеуш Кондрусевич. С 1991 года очень знаменательными событиями в жизни верующих стали паломничества. И если в Ченстохову ехали все подряд, часто случайные люди, то уже в 1992-м в Аглону шли в подавляющем большинстве прихожане. 260 километров через местечки и деревни. В дождь и под палящим солнцем. Прекрасно организовано было все. Ежедневные Св. Мессы в полях и небольших храмах, ежедневные молитвы и духовные упражнения прямо на ходу. Песни через микрофон подбадривали изнуренных ежедневными многокилометровыми переходами пилигримов.
А как нас встречали местные жители! Не передать словами, как щемило сердце, когда пожилые селяне на коленях встречали и провожали группы проходящих мимо их хат молодых верующих. Люди реально видели, что не зря через десятилетия воинствующего атеизма пронесли в сердцах любовь к Богу, не растеряли веру среди бед и лишений. Слезы на глазах провожавших нас вдоль дороги бабушек наполняли еще не окрепшие в вере сердца желанием нести свидетельство победы Христа дальше, разнося его в самые темные уголки душ родных, друзей и знакомых.
Рассказ об этом лег в основу моего доклада на конференции «Молодежь вместе по дороге Европы с Христом», организованной в Риме Папским Советом по делам мирян в 1994 году. Доклад произвел сильное впечатление, и глава Папского Совета кардинал Эдуардо Пиронио подошел поблагодарить лично. Всех очень интересовало возрождение Католической Церкви на территории бывшего Союза и особенно в России. Информации тогда было очень мало, представители других стран с нескрываемым любопытством расспрашивали обо всем в неформальном общении. Для большинства деятельность Церкви в повседневной жизни была обычным явлением, а после падения железного занавеса церковные институты в России только восставали из небытия. Именно на этой встрече мне посчастливилось познакомиться с монс. Ренато Боккардо, главой секции молодежи Папского Совета, впоследствии – главным организатором Всемирных Дней Молодежи. В дальнейшем он стал организатором поездок Святейшего Отца.
Пешее паломничество из Смоленска в Могилев через Оршу в 1993 году, длиной около 200 километров проселочными и полевыми дорогами, было очередным шагом к духовному росту российских католиков, собрав в свои ряды участников разных возрастов. Точкой старта был выбран красивейший неоготический храм Непорочного Зачатия Пресвятой Девы Марии. Примечательно, что через забор находилась ритуальная служба, изготавливающая гробы. Это не смогло смутить нас, и мы отнеслись к этому как к доброму знаку. Разбившись на группы, сопровождаемые каждая своим священником, отправились в длинный путь. Каждый мог в дороге выбрать себе группу, в которой во время перехода он хотел слушать те или иные размышления. Больше всего запомнились проповеди отцов Марьяна Каминьского и Анджея Белята. Отличительной чертой этого паломничества было то, что к нам позже присоединились семинаристы Гродненской высшей духовной семинарии и группа паломников из Новополоцка. Закончилось паломничество коронованием иконы Матери Божьей Будславской в приходе Успения Пресвятой Девы Марии и в сокафедральном соборе Могилева и шикарным фестивалем духовной музыки «Магутны Божа» («Всемогущий Боже»). После этот фестиваль стал ежегодным, очень популярным и приобрел статус международного. Обладателями Гран-при становились коллективы из Беларуси, России, Украины, Латвии и Литвы. Так что, можно сказать, все паломники стали участниками старта уникального проекта духовной музыки и песнопений. Впоследствии мне пришлось еще раз посетить Могилевский храм и его настоятеля, будущего епископа Владислава Блина, чтобы получить видеоматериалы для создаваемого силами московской Курии архива истории становления Католической Церкви в России.
Семья
Отец Виктор Воронович продолжал опекать нашу семью, параллельно работая в Тверском приходе в маленькой часовне. Помогать ему приезжали друзья из Вильнюса – два Станислава, родные братья. Мне даже посчастливилось побывать на родине викария нашего прихода, в Ошмянах, по дороге из Вильнюса в Москву, познакомиться с его семьей.
Отец Виктор крестил старших дочерей. Старшую дочку крестили в храме на Лубянке, вторую – уже дома, вместе с о. Яном. Зима была очень холодной, и попросили совершить таинство, не таскаясь по морозу с новорожденной. Младшие дочери-близняшки родились в Минске и первые полгода провели там. Решили немного подождать с их переездом в Москву, воспользовавшись помощью бабушки и деда в первые месяцы малышек. Таинство крещения состоялось в Кафедральном Соборе белорусской столицы. Для этого крестный отец с семьей специально приезжали в Минск.
Тем временем жизнь в приходе кипела, как будто лава вулкана, вырвавшаяся из жерла после долгого тления и ожидания. Образовывались новые молодежные группы, в воскресной школе было все больше детей, новые группы по подготовке к крещению. Церковь действительно возрождалась семимильными шагами. Выходили бюллетени, газета, появлялось больше религиозной литературы. Открывалось все больше возможностей для духовного роста: развивалась «Духовная библиотека», издания, радио.
Так жизнь любого человека может в один миг кардинально измениться. Главное не бояться этого. Не бояться впустить к себе Христа. «Не бойтесь!» — восклицал Св. Иоанн Павел II. Господь никогда не даст испытаний больше, чем вы в силах преодолеть. Не бойтесь открыть Ему окно. Распахните его!
Алексей Буко
Подготовила Ольга Хруль
Фото предоставлены автором