Автор: Вопрос прощения не есть вопрос математический, но, когда мы переживаем обиду, нам хочется найти выход. Простой или сложный, но выход! Мы задаемся вопросом: «Существует ли некоторый «алгоритм» или техника прощения?» Вне зависимости от конфессии.
Оговорюсь сразу, некоего механического алгоритма или «техники» нет, но путь исцеления и успокоения есть. Иногда путь этот занимает срок краткий, а иногда более длительный. Вопрос «прощения», а речь идет именно об этом, — вопрос жизненный, то есть вопрос жизни и смерти (и я совсем не шучу), и очень важный.
Жизнь вообще штука странная. В ней есть люди, которые нас любят, хотя мы для этого ничего особенного не сделали, а есть люди, которые нас не любят, а иногда даже ненавидят «смертью лютой». С последними, как бы мы не старались им понравиться, ситуация не только не улучшается, а даже эмпирически ухудшается до безумия. Ну не нравится таким людям, что мы держим чашку правой рукой, а если вдруг начнем держать ее левой, так им это тоже не по душе. Ни так, ни эдак немилы мы им. Хорошо, если бы речь шла только о чашках. Так ведь очень часто речь идет о дружбе, о семье, о работе, о ценностях и каждодневном поведении. И, как следствие, непременно происходят, в лучшем случае, противостояние, в худшем – атомный взрыв. Хотя иногда все происходит гораздо проще, и применяется механизм, который, если мне не изменяет память русскому языку, называется «подсиживание».
А после того, как сие неприятное событие произошло, душу томит и сердце щемит, и хочется «отыграться». Что душу томит и сердце щемит – это абсолютно нормально. Все наше бытие требует справедливости. А вот «отыграться» или «показать, что и кто чего стоит» — вот с этим есть некоторые трудности, так как этот позыв к новой волне жестокости, и именно на это нужно обратить внимание и не допустить этого.
Прежде всего, стоит разобраться, есть ли реальные причины и моя ответственность в том, что произошло. Не стоит их преуменьшать, как и не стоит их преувеличивать. Точно так же, насколько это возможно, нужно посмотреть на ситуацию с другой стороны, хотя здесь очень важную роль играет знание и понимание личной истории другого. Это поможет понять, в чем причина неприятия. Причем осознание сего факта иногда не меняет ситуацию, но помогает смотреть на нее ясным взглядом.
Далее следует очень простой, и достаточно сложный шаг. Это парадоксально, но это факт: нужно сознательно принять решение простить и отказаться от всякой попытки жестокого возмездия. Нужно попытаться следовать справедливости, но при этом всегда средствами благими и справедливыми. Стремление к справедливой цели не оправдывается несправедливо жестокими и неправомерными методами. Пример этого дан в романе Достоевского «Братья Карамазовы», в притче о Великом Инквизиторе, когда вернувшийся Христос лишь милосердно (действительно, милосердно) вглядывается в своего мучителя и милосердно прикасается к нему. Нам трудно понять, но, если человек ненавидит другого человека, такого же, как он сам в человечности, это лишь значит, что в определенный момент своей жизни он был так сильно ранен нелюбовью, что неспособен оправиться и видит и преследует лишь удовлетворение своих похотей (даже не желаний) и готов даже на зло ради этого. Иногда на невообразимое зло, которое невозможно оправдать. Это же ужасная печаль! Но как много из нас живет именно в этом алгоритме, если можно так сказать.
После такого решения, нужно вступить на путь исцеления, хотя он может длиться долго. Это не значит, что нанесенную рану нужно забыть. Прощение не есть забытие. Прощение есть отказ от мщения и следование путём добра. Оно говорит о том, что мы не можем писать нашу жизнь с чистого листа каждые 10 минут или каждые шесть месяцев, но оно говорит нам, что, несмотря на наши несовершенства, мы можем писать нашу общую историю, и иногда ее страницы заставят нас взгрустнуть, но хотелось бы надеяться, что гораздо чаще страницы сии заставят нас порадоваться. Иногда процесс исцеления проходит быстро, иногда он затягивается. Иногда рубец раны зудит, и очень хочется его расковырять, но именно в этот момент и нужно возвращаться к первому шагу, и накладывать на это «будоражение» затягивающейся раны решение простить и отказаться будоражить и мстить. Как на нашем теле, так и в нашей душе и в сердце, если ковыряться в ранах, они никогда не живут. Да и как поется в одной песне: «Раны заживают, но рубцы остаются» и эти рубцы напоминают нам о наших ранах, напоминают нам о том, что мы живые люди.
Для верующего человека в прощении также важна молитва. Христос напоминает своим ученикам, что необходимо молиться о ненавидящих их. Странное предложение? На самом деле, не такое и странное. Оно лишь означает, что мы не являемся властителями душ человеческих. Нам достаточно трудно и со своей-то жизнью разобраться, не говоря уже о жизни других, которая нам не известна и недосягаема во всей полноте. Но молитва есть доверие и своей жизни, и жизни того, кого мы знаем как нашего обидчика, и Богу, кому известны судьбы и помышления сердец, и кто может исцелить всякую плоть. Молитва об обидчике и о прощении не есть ни проявление слабости, ни превосходства. Такая молитва есть удивительное проявление величия нашего человеческого достоинства. Поэтому иногда нужно просто доверить себя и обидчика Богу. Мы все люди, с нашими личными сложностями, и иногда по разным причинам доставляющим нам боль и раны, нам, но, наверное, и тем, кто является нашими обидчиками.
Вопрос в том, что мы все несовершенны, и именно поэтому нам всем необходимо заботиться друг о друге, даже если иногда мы раним друг друга. Каждый раз, несмотря на раны и слезы, мы должны попытаться просто по-человечески улучшить ситуацию и утереть слезу. В книге Откровения (Апокалипсиса) есть прекрасные строки: «И Он (Бог) отрет с их глаз каждую слезинку. Смерти больше не будет, и не будет больше ни скорби, ни вопля, ни боли, потому что все прежнее ушло навсегда… Смотри, Я творю все новое». (Откр 21, 1-5). Это не многорукий Бог утирает одновременно все и вся, а любовь божия, которая и выражается в реальной человеческой любви, уже здесь и сейчас открывает нам новое небо и новую землю. Правда, не полностью и не совершенно, но уже ощутимо.