Автор: Сегодня исполнилось бы 88 лет слуге Божьему Бернардо Антонини, бывшему ректору католической семинарии в Петербурге и чрезвычайно важной фигуре в истории Католической Церкви в России. В день его рождения в рамках цикла «Церковь с человеческим лицом» публикуем интервью из архива газеты «Свет Евангелия» (1999 г.), в котором дон Бернардо рассказывает о своём призвании, о пути в Россию и о том, что особенно важно в воспитании священников.
— Дон Бернардо, как вы стали священником?
— История моего призвания — обычная для Италии. Я родился 20 октября 1932 года в Тренто, в католической семье Доменико и Аличе Антонини. Семья переехала в Верону, когда мне было два года. Семи лет от роду я уже был министрантом, каждый день вставал в половине пятого утра (эта привычка сохранилась на всю жизнь) и шел в церковь за несколько километров. Мессу служили на латыни, было трудно, но мне нравилось. Однажды настоятель спросил меня: «Бернардо, не хочешь ли ты, когда вырастешь, стать священником и служить Мессу?». В десять лет я пошел в семинарию и учился там в общей сложности 12 лет — до сих пор в Италии такая система: школа — гимназия — лицей, только теперь вместо четырех лет богословие изучают шесть. Моим увлечением в семинарии были древние языки — латинский и греческий. Во время экзамена на степень бакалавра я уже мог переводить с греческого на итальянский, как того требовали правила, а прямо на латынь.
Епархия в Вероне образовалась около 250 года, а среди ее первых епископов были грек и африканец. То есть с самого начала Церковь на севере Италии была интернациональной, и веронцы, давшие католическому миру много миссионеров, не забывают, что сами получили веру из Африки. А Веронская семинария была четвертой в истории Церкви: в 1563 году отцы Тридентского Собора приняли решение о создании семинарий, а через четыре года уже была создана семинария в Вероне, архивы которой сохранились с момента основания — с 1567 года. И в Санкт-Петербурге мы много внимания уделяем ведению архивов, чтобы потомки могли знать нашу историю.
— Когда и где вас рукоположили во священника?
— 26 июня 1955 года, в кафедральном соборе Вероны. Тогда мне было 22 года и 8 месяцев. Как вы знаете, священников не рукополагают моложе 24 лет. В исключительных случаях Папа может на полтора года сократить этот возраст, и в моем случае было именно так. После рукоположения меня направили служить викарием в большой веронский приход, где только одна группа молодежи, с которой я занимался, составляла около 130 человек. А через год эта «вольница» закончилась: епископ вернул меня в семинарию, но уже преподавателем.
Позже я получил докторскую степень в области иностранных языков в Миланском университете. Летом изучал иностранные языки в университетах европейских стран — Париже, Лондоне, Мадриде, Лиссабоне, Берлине и Тюбингене. В Милане же я стал и лиценциатом богословия. Затем три года занимался Священным Писанием в Папском Библейском Университете в Риме и государственном университете в Иерусалиме. Мы были первыми студентами, которые после Второго Ватиканского Собора изучали Ветхий Завет вместе с раввинами. Мы с ними общались, сравнивали толкования различных библейских текстов.
В течение 32 лет в семинарии Вероны я преподавал сначала латинский и греческий языки, а затем, после Иерусалима, — Священное Писание. Через несколько лет после начала преподавания меня назначили директором школы богословия в семинарии. Кроме того, в течение 16 лет я был директором епархиальной школы катехизаторов, в которой учились более 500 студентов, а также руководителем формации священников. Ежемесячно мы организовывали реколлекции для священников в 10 пастырских центрах епархии.
Кроме того, в течение 12 лет я был членом редколлегии епархиальной газеты «Verona fedele». В общем, в Вероне, как и позже в России, у меня не было времени, чтобы грешить.
— Как вас угораздило попасть в Россию?
— Все началось с одной телевизионной передачи, которую мы со священниками смотрели в трапезной Веронской семинарии. Была осень 1988 года, показывали торжества в Москве в связи с 1000-летием крещения Руси. Горбачев тепло принял государственного секретаря Ватикана кардинала Агостино Казаролли и пригласил его в Большой театр. Диктор объявил, что визит кардинала в Москву стал возможен благодаря перестройке. Мы переглянулись у телевизора. Выяснилось, что никто из священников в семинарии толком не знает, что такое «перестройка». На следующий год я решил поехать на три месяца в Россию, в Московский университет, чтобы изучать русский язык и посмотреть, что меняется в стране, которая всегда на моей памяти была окружена «железным занавесом».
Путешествие в Россию началось с неприятного сюрприза. В самолете у меня вместе с багажом украли литургическую чашу. Нужно было служить Мессу, и я нашел храм на Малой Лубянке, представился священнику Станиславу Мажейке, ныне покойному, который дал мне чашу. Среди иностранцев, которые изучали русский язык, были католики. Они ежедневно собирались на Мессу в моей маленькой комнатке в общежитии МГУ, в высотном здании. Во время Мессы я открывал окно и возносил чашу над городом, который был хорошо виден с Воробьевых гор.
— Дон Бернардо, какими были ваши первые впечатления от Москвы и россиян?
— Поразил глубокий и сильный интерес к религии. Естественно, я одевался как священник, и поэтому люди останавливали меня и в университете, и на улицах, расспрашивали. Расспрашивали профессора, студенты, таксисты, парикмахеры, приглашали в аудитории и в гости домой. Когда я рассказал об этом интересе москвичей к христианству своему епископу, он в соборе Вероны благословил меня на служение в России.
Я хотел бы напомнить о том, что в 1989 году среди обязательных предметов на филологическом факультете университета значился «научный атеизм».
— Конечно, десять лет назад у нас было только по одному храму в Москве и Санкт-Петербурге…
— Однако ситуация менялась очень быстро, и я рад, что стал свидетелем этих перемен. Во время одной из бесед архиепископ (ныне — кардинал) Франческо Коласуонно, который был назначен первым представителем Святого Престола в России, сказал мне, что после восстановления церковных структур я могу приехать сюда для служения.
Так и случилось. По приглашению архиепископа Тадеуша Кондрусевича 1 июля 1991 года я приехал в Москву, а 2 июля его декретом был назначен викарием в приход Маркса к о. Клеменсу Пиккелю, нынешнему епископу. Опыт того лета был опытом настоящей миссионерской жизни: утром мы служили Мессу для монахинь, а затем отправлялись по различным католическим общинам Поволжья.
30 августа я уехал в Верону, а 4 ноября вернулся в Москву — преподавать в Колледже католической теологии. Кстати, первым моим помощником в колледже был Игорь Ковалевский, тогдашний студент, а ныне — священник и канцлер курии.
В начале 1992 года архиепископ назначил меня деканом колледжа. Впрочем, о колледже газета писала достаточно много, чтобы на этом подробно останавливаться.
Осенью случилась еще одна неожиданность: на мое имя из Италии из небольшого города Л’Аквила пришло семь коробок с оборудованием для радиостанции. Я никогда не был в этом городе и до сих пор не знаю, почему это оборудование пришло на мое имя. Однако именно так возникло в Москве «Радио Мария».
Подобное случалось многократно. Можно даже сказать, что все мои инициативы, все мое служение в России осуществлялись при очевидной помощи Божественное Провидения. У меня в архиве сохранился регистрационный документ «Радио Мария», в котором в качестве спонсора черным по белом написано «Божественное Провидение».
И еще одна общая черта: все проекты здесь начинались в «условиях Вифлеема», то есть не было помещений, условий, лицензий и прочего — но чудесным образом все появлялось именно в тот момент, когда было нужно. Уверен, что это свидетельствует о силе нашей молитвы.
Во время обеда на Рождество в 1992 году я спросил у архиепископа, собирается ли он создавать семинарию. К тому моменту колледж принес нам пять призваний к священству и монашеству. Архиепископ ответил, что если у меня будет 8-10 молодых людей, то он откроет семинарию. На Пасху 1993 года он сказал об этом священникам, а 29 июня подписал декрет… Напомню, что первоначально условия были также вифлеемские: семинаристы жили в курии, занимались в контейнере у храма, обедали у салезианцев. Впрочем, историю создания семинарии, ее переезда в Санкт-Петербург, открытия храма, рукоположения газета «Свет Евангелия» освещала достаточно подробно.
Кстати, сама газета начиналась тоже с одного копировального аппарата. Остальное читатели видели на ее страницах, и надеюсь, поздравят в начале октября «Свет Евангелия» с пятилетним юбилеем.
— Некоторые проекты, которые вы начинали, позднее были поручены другим священникам…
— Я никогда не планировал свою жизнь, а особенно в России. Последнее решение относительно семинарии было неожиданно и переживалось трудно. Что касается новой миссии, к которой я приступаю, то я согласился с ней после того, как ее благословил мой веронский епископ. Он сказал примерно так: «Во всем мире служат более 700 миссионеров из Вероны, но в России вы, дон Бернардо — единственный, поэтому оставайтесь там». И в душе я стал абсолютно спокоен.
Что же касается подтекста решений, принимаемых архиепископом по поводу меня (почему, когда, кто, за что), то я им не интересуюсь. Прощаясь с семинаристами, я сказал: «Дорогие, сила Церкви и путь к святости священников — в послушании. Взгляните на судьбы отцов, которые воспротивились решениям Второго Ватиканского Собора. Это судьбы несчастных людей, это серия катастроф».
Поэтому 12 сентября, после приведения профессоров семинарии к присяге, мои функции там закончились, а утром 13 сентября я начал свое служение в Москве.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ:
«Искренность и спонтанность»: памяти Дона Бернардо Антонини
— Чем вы теперь будете заниматься?
— Во-первых, я отвечаю за воспитание и формацию священников и монашествующих в юрисдикции архиепископа Тадеуша Кондрусевича и по просьбе других епископов буду консультировать священников из их юрисдикций. Трудно воспитывать семинаристов, но еще труднее — священников. Молитва, пример и организация — вот основные критерии моего служения на этом поприще. Я собираюсь в ближайшее время посетить Калининград, Владимир, Саратов, Иркутск, Новосибирск и другие места. В этом служении я вижу две трудности: священники и монашествующие воспитывались в разных условиях и культурах, которые трудно привести к общему знаменателю в процессе инкультурации в России, и, еще более весомая трудность — некоторые из них «трудоголики», они настолько «больны» работой, что пропускают реколлекции и пастырские встречи. А ведь их первая обязанность — молитва. Если священник собирается участвовать в реколлекциях тогда, когда будет свободен — это случится лишь через пятнадцать минут после его смерти. Для прихода важнее четыре часа молитвы, а не четыре часа административно-хозяйственной суеты. Более пятидесяти монастырей во всем мире к молитвам о нашей семинарии по моей просьбе добавят интенцию о формации священников в России. Это — моя первая миссия.
Во-вторых, меня назначили главой специальной комиссии епископата «Юбилей-2000». Очевидно, что вряд ли в будущем году по разным причинам станут возможными многотысячные паломничества из России в Святую Землю и Рим. Юбилей в своем духовном, евхаристическом, экуменическом и социальном проявлениях для большинства россиян будет проходить здесь. Об этом я буду говорить по воскресеньям в приходах. Кроме того, рубрика «Слово пастыря» в газете «Свет Евангелия» будет посвящена разъяснению различных аспектов предстоящего Юбилея.
В-третьих, я остаюсь генеральным директором газеты. Я благодарю редакцию за жертвенный труд и очень рад, что епископы решили сделать газету действительно общероссийской, то есть создать в каждой Администратуре корреспондентские пункты, которые, надеюсь, будут регулярно и своевременно поставлять информацию в редакцию, чтобы жизнь приходов и католических структур Поволжья, Кавказа, Восточной и Западной Сибири освещалась в газете максимально полным образом. Кроме того, мы планируем доставку «Света Евангелия» в районы Сибири и Дальнего Востока с попутными самолетами.
Что касается планов — мой календарь расписан до 6 января 2001 года, то есть, до окончания Юбилея-2000. После этого, я надеюсь, еще будет выходить газета и формация священников не закончится.
— Что для вас в России было наиболее трудным?
— Первая трудность — это язык, который мне пока не удалось освоить настолько, чтобы понимать все, что происходит в стране. Но здесь, очевидно, мало просто знать русский язык — нужно понимать менталитет, нужно врасти в местную культуру, чтобы сделать свое служение наиболее эффективным.
Место служения для меня — не только храм и семинария. Это и купе поезда, и самолет, и такси — места, где я встречаюсь и разговариваю с людьми. Это прекрасно. Должен признаться, что ни разу за все время разговоров с людьми мне не приходилось сталкиваться с негативной реакцией на католического священника. Когда люди узнают, что я из Италии, они вспоминают Сан-Ремо, Капри и чемпионат мира по футболу. А потом живо интересуются христианством и католичеством.
— Кто ваш любимый святой?
— Это св. ап. Павел, неустанный проповедник Христа, св. ап. Иоанн и св. Тереза Младенца Иисуса, покровительница миссий и заступница России. Только в России я смог понять святость Сергия Радонежского и Серафима Саровского. Кроме них, я часто молюсь предстательством св. Иоанна Златоуста.
— Дон Бернардо, мы присоединяемся к многочисленным поздравлениям по случаю назначения вас Апостольским протонотарием. Говорят, это редкое и очень почетное для священника достоинство, которое подразумевает не только лиловую биретту, но и лиловую сутану. Будете ли вы ее шить?
— Наверное, нет. А зачем? Гораздо важнее моя миссия, чем цвет моих одежд.
Беседовал Виктор Хруль
Источник: «Свет Евангелия»,№34(232), 19 сентября 1999 г.