Автор: В 1975 г. в Нью-Йорке были опубликованы мемуары бывшего учителя детей Императора Николая II Чарльза Сиднея Гиббса (в соавторстве с журналистом Джоном Куртене Тревином) под названием «Дом особого назначения». Гиббс находился при Царской семье до её отправки из Тобольска в Екатеринбург. Затем он бежал к белым, работал в Екатеринбурге со следственной комиссией Николая Соколова; позже вернулся на родину, в Англию. Там перешёл из англиканства в православие, принял монашество под именем отца Николая и до последних дней возглавлял православную общину в Оксфорде. Умер в 1963 году в возрасте восьмидесяти семи лет [1].
Из воспоминаний Гиббса следует, что Николай II получал в Тобольске довольно много газет, в том числе иностранных, но приходили они с месячным опозданием. В середине октября 1917 г. пришли газеты за июнь-июль, повествующие о Фатиме. Весть была, по-видимому, передана с искажениями. Из газет следовало, что «Господь твёрдо решил покарать Россию, и неисчислимы будут её бедствия и страшны страдания народа. Но милость Господня безгранична, и всем страданиям придёт срок. Россия узнает о том, что наказание окончено, когда Я пришлю отрока, чтобы тот объявил об этом, появившись в сердце России. Его не надо будет искать. Он сам найдёт всех и заявит о себе».
Далее следуют собственные воспоминания Гиббса.
Государь, прочтя эти сообщения, был потрясён:
— На всё воля Божья, — сказал он. — Господь проклял Россию. Но скажите мне, господин Гиббс, за что? Разве Россия хуже других? Разве она виновата в этой войне больше Германии или Франции, которые никак не могли поделить Эльзас и Лотарингию?
— На месте Вашего Величества, — осторожно заметил я, — я не стал бы придавать особого значения этим газетным сообщениям. Вы же знаете газетчиков и их вечную склонность к преувеличениям. В католических странах случаи, подобные Фатимскому чуду, далеко не редкость. За последние двести лет их произошло не менее дюжины во Франции, Италии, Испании и Португалии. И в испанской Америке…
— О нет! — перебил меня Государь. — Ни один португальский газетчик не додумался бы вложить в уста этой девочки пророчества о России. Зачем им Россия? Я тоже знаю о подобных случаях в прошлом. Но всё сводилось к тому, — если вообще отрицать Божественную сущность происходящего, — чтобы привлечь паломников к определённому месту либо добиться субсидий и пожертвований для какого-нибудь близлежащего монастыря. В Португалии не только эта неграмотная девочка, но и большинство владельцев газет знают о России столько же, сколько мы о них, даже меньше. Кто же мог вложить в уста девочки, наверняка будущей святой, слова именно о России? Ну, представьте себе, господин Гиббс, что у нас, скажем, Серафим Саровский стал бы пророчествовать о Португалии, Франции или о вашей стране? Кто бы его услышал? [2]
Обращает на себя внимание, что Император немедленно поверил в подлинность явлений. И из его слов видно, что, вопреки популярным россказням, никаким экзальтированным мистиком он не был отнюдь.
Сегодня, 15 марта, исполняется 100 лет Русской революции 1917 г. Стараниями как либеральных, так и коммунистических историков она подразделяется на «февральскую» и «октябрьскую» — каждой стороне хотелось, по разным причинам, отмежеваться от другой. Либералам, чтобы затереть свою преобладающую вину в свершившейся катастрофе, а коммунистам — чтобы скрыть тот факт, ныне понятный каждому интересующемуся всерьёз, что к власти они пришли исключительно с попустительства, а местами и с почти не прикрытой помощью временных «правительств». Так или иначе, подразделение это абсурдно: никому не приходит в голову делить Французскую революцию на «фейянскую», «якобинскую» и «жирондистскую». Насильственное свержение любой законной власти обычно заканчивается наглядной демонстрацией смысла старой русской мудрости про благие намерения. На практике, плохо видимой обывателю, намерения революционеров не бывают благими.
Последнее царствование отмечено объективными историками как время небывалого кризиса лояльности законной власти, особенно среди элит и, как, к сожалению, свидетельствует история февральского заговора, среди военных элит. Одновременно отмечалось необычайное падение нравов во всех сословиях без исключения. «Святая Русь» существовала, похоже, только в романтических воспоминаниях либо в немногих местах. Процветали все мыслимые пороки, и на это не обращали особого внимания. По словам философа о. Сергия Булгакова, «Россия экономически росла стихийно и стремительно, духовно разлагаясь». А философ Фёдор Степун вспоминал через четверть века после Революции: «Хорошо жили мы в старой (sic!) России, хорошо, но и грешно» [3].
Почему же так произошло? Что случилось со страной, славившейся особой религиозностью на весь уже во многом секулярный мир? Как могло скукожиться в одночасье почти тысячелетнее христианское наследие? Чем Россия оказалась «хуже Германии и Франции», тем более, что не она начала Великую войну? Дело явно не в Эльзасе и Лотарингии.
Как мы знаем, в середине XIX века догматические споры между православием и Католичеством резко обострились из-за двух «новоизмышленных» догматов — Непорочного Зачатия Пресвятой Девы Марии и безошибочности Папы. Особенное бешенство вызвал второй — бешенство православных иерархов и иеромонахов. Мимо не прошли и подлинные духовные авторитеты. Папская безошибочность косвенным образом посягала на главенство в Православной церкви мирянина-Императора, по англиканскому образцу. Формальный глава Синода, обер-прокурор был лишь «оком Государевым». Государь, отвергший догмат Христа Царя вселенной, был убит революционерами.
Между тем, Отцы Церкви, как западные, так и восточные, ничуть не сомневались в исключительной догматической власти Римского епископа. Не составляла она сомнений и для Отцов Вселенских соборов. Из Отцов Церкви самым неисправимым папистом был, по нашему мнению, св. Максим Исповедник:
«Все пределы вселенной и повсюду на земле, непорочно и православно исповедующие Господа, как на солнце вечного света неуклонно взирают на святейшую Церковь Римлян, на её исповедание и веру, принимая из неё сверкающий блеск отеческих и святых догматов… Ибо и с самого начала от сошествия к нам воплощенного Бога Слова, все повсюду христианские Церкви приняли и содержат ту величайшую между ними Церковь Римскую, как единую твердыню и основание, как навсегда неодолимую по обетованию Спасителя вратами адовыми, имеющую ключи православной в Него веры» (Mg. 110, 137-140) [4].
Кажется, антипапская идея «православия» состоит в какой-то совершенно иррациональной «независимости» от единственного логически обоснованного главы Церкви, земного филиала Царства Божия. Церковь на земле должна быть монархией хотя бы потому, что монархия — лучшая форма правления, а Церкви Царя Небесного не подобает иметь ничего, отличного от premium class. И это по католической политической доктрине, вообще признающей другие формы, допускающей демократию. По доктрине православной ничего такого не бывает.
Но безошибочность — догмат действительно «новый», термин появился в широком обиходе уже после раскола. Хуже обстоит дело с Непорочным Зачатием. Как мы покажем, в этом случае православие оставило не «католическое» учение — оно оставило собственное, православное учение, не имеющее к «папизму» и «латинству» никакого отношения.
Почитание Непорочного Зачатия Богородицы существовало ещё в древней Руси: в 1196 г. во Владимире была заложена церковь Зачатия Святой Богородицы. С тех пор по Руси и последующей России было построено множество Зачатьевских церквей и монастырей. В Москве целых три Зачатьевских переулка, и коммунисты по воле Провидения умудрились переименовать лишь один в 1968 г. — не заметили.
«Восточная Церковь признаёт, что Блаженная Дева была непричастна греху. Это учение укрепляется ещё более тем, что его защищает сама Западная церковь. Ибо хотя Западная Церковь и гоняется за всякими новшествами, однако по отношению к этому догмату (sic!) вполне сходится с Восточной Церковью» — пишет Иннокентий Поповский, ректор Киевской православной духовной академии с 1704 г. по 1707 г [5]. А ещё точнее высказался по этому поводу суздальский священник Никита (Пустосвят) Добрынин. Ввиду предстоявшего Большого Московского собора 1666 г. он отправил царю Алексею Михайловичу челобитную, в которой читаем:
«А пренепорочная Владычица наша Пресвятая Богородица… прародительныя скверны не имела: еще бо ей во чреве сущи матерни освященне и Богу в жилище преуготованне…» Всячески усиливаясь доказать истинность этого положения, Никита заключает: «и по сим, великий Государь, свидетельствам и младенцам разумно есть, что Пресвятая Дева прародительныя скверны не имела» [6] (сохранена орфография автора).
Никита Пустосвят уж никак не католик и не латинец. Он антикатолик и антилатинец, причём оголтелый, каких теперь не делают. Это из тех, аввакумовских старообрядцев, что жгли себя, не поморщась. О. Никита считал патриарха Никона латинцем по русскому простодушию. Никон был, скорее, «женевцем»; именно при нём, только в XVII (!) в., начались в Московской Руси колебания по вопросу о Непорочном Зачатии. На патриарха оказала влияние книга «Скрижаль», написанная учившимся в протестантских университетах Англии и Германии греческим иеромонахом Иоанном Нафанаилом. Это было характерно для оккупированной Греции XVII в, где турки уничтожили религиозное образование, и каждый учился как мог. Но знаменем той «православной» Греции остался патриарх Кирилл Лукарис, учившийся в католической Италии, очаровавшийся Реформацией и переехавший в связи с этим в Женеву. Его «Восточное исповедание христианской веры» до сих пор вполне популярно среди реформатов. Неужели Женева — это такой уж Восток?
В позднейшей книге о. Симеона Полоцкого «Вечеря Душевная» (1683) читаем:
«Пречистая Дева Мария чиста есть… яко свободная от всякия вины греховныя, от всякого порока душевнаго, чиста от греха, иже волею Адамлею содеяся, и в нас чрез рождения приходит, и именуется грех первородный. И того бо, по неким умствованию прежде зачатия си очистися. Яко же церковь воспевает: Прежде зачатия чистая… (и т. д., см. выше). По иным же абие при самом зачатии: По ВСЕМ богословам: родися свята, чиста и непорочна»[7].
Это пишет не католик; это пишет католический вероотступник.
Непорочное Зачатие отстаивали также Феодосий Черниговский, Антоний Радзивиловский, Варлаам Ясинский, Стефан Яворский, Димитрий Ростовский. Православие до сих пор празднует «Зачатие святыя Богопраматере Анны, егда зачат Пресвятую Богородицу», это название есть и в греческих книгах, но православные не в состоянии объяснить, что они празднуют. Только у двух святых — Пресвятой Девы и Иоанна Крестителя — Церковь празднует Рождество, и только у Богородицы — Зачатие. Последнее вообще не празднуется в сколь-нибудь известной христианско-иудейской цивилизации традиции; день рождения понятен каждому, а слышали вы когда-нибудь о «дне зачатия»? Каждый христианский праздник должен быть связан с какой-то тайной, в Церкви ничего не могут праздновать просто так. К примеру, в Церкви не могут праздновать 9 (8) мая как День победы над нацизмом; можно сделать в этот день какие-либо молебствия, но не более, это не литургический праздник. Католическая Церковь устанавливала в таких случаях специальные праздники в честь, прежде всего, Девы Марии (день Покрова) и других святых. Что же Православная церковь празднует в день, «егда»? Если это не Непорочное Зачатие, то что?
Но возвратимся к нашему изначальному изложению.
Именно с середины XIX в. наметился распад нравственности в русском обществе. По некоторым подсчётам до половины браков в петербургском обществе были гражданскими, развод стал обычным делом. «Уровень сексуальной морали… понизился до крайних пределов», — отмечает Морис Палеолог, французский посол в России. Он же отмечал необычайный рост самоубийств. «Две трети всех жертв не перешагнули рубежа двадцати пяти лет, и статистика приводит случаи самоубийств среди восьмилетних детей. Причинами большинства этих самоубийств являются неврастения, меланхолия, ипохондрия и полное отвращение к жизни» [8]. А ещё рост порнографии, мошенничеств, воровства, грабежей, убийств, абортов. А ещё революционные и социалистические идеи в литературе, на университетских кафедрах и в салонах. А ещё фиги в кармане в буквальном смысле на уроках Закона Божия в гимназиях (автор сам слышал это от бывшей гимназистки). А ещё модный оккультизм-спиритизм. А ещё «Бога нет, Царя не надо, мы урядника убьём, податей платить не будем и в солдаты не пойдём» — популярная среди простых парней того времени частушка. Как выяснилось чуть позже, Царя оказалось не надо не только им.
Вслед за законным Императором отправились в небытие и подлинная Россия, и какая-либо законность, и подлинное историческое православие. «И ни Царя, ни Родины, ни веры». Доигрались. Доигрались все — от великих князей и генералов от инфантерии до простых трудящихся. Это стоило стране многих миллионов жизней, разлома всего национального уклада, небывалого падения качества жизни, как нравственной, так и материальной, многие раны коего не залечены до сих пор, и вылета на задворки мировой цивилизации.
А истоки сего, по нашему мнению, выражаются постой формулой: «Кто чем грешил, тот тем и наказывается». Связь отступничества России от собственной веры и от Святоотеческого учения, сопржённого как со здравым смыслом, так и с русским инстинктивным монархизмом, аукнулась-откликнулась соответственно. Откликнулась ещё до трагического марта 1917 г., он стал лишь плодом.
Природного, человеческого возврата к нормальному христианскому порядку в России, по-видимому, не существует, ложкой моря не вычерпаешь. Для этого нужна force majeure, высшая или непреодолимая, в терминах современного российского законодательства, сила. Сила сия может быть лишь сверхприродной — обращение России, не к «православию», а к христианской вере без изъятий — с полным догматическим и тáинственным воссоединением России с христианским миром. И, как следствие, с превращением петрового «окна в Европу» в дверь.
Да поможет нам в сем Богоматерь Фатимская!
Филипп Ермилов
Примечания:
[1] Ср. Б. Романов. Император, который знал свою судьбу. И Россия, которая не знала… СПб, 2012. С. 100
[2] Там же. С 100-101
[3] История России. ХХ век: 1894-1939./К. Александров, свящ. Н. Артёмов, С. Балмасов и др. М., 2001. С 269
[4] Цит. по: свящ. А. кн. Волконский. Католичество и Священное Предание Востока. Париж, 1933. С. 164
[5] Там же. С. 318-319
[6] Там же. С. 319
[7] Там же. С. 320
[8] М. Палеолог. Дневник посла. М., 2003. С 633