Автор: И откуда это мне, что пришла
Матерь Господа моего ко мне?
Лк 1, 43
То, что далее Иисус делал с моей душой, очень трудно будет описать словами, но, не предприняв попытки описать, не смогу приблизиться к полноте познания своего внутреннего замка, к себе настоящей, а, следовательно, и к Господу.
Это случилось на реколлекциях по системе Игнатия Лойолы. Почти под самый их конец, когда я уже прошла этапы покаяния, размышления о смерти и аде, о страстях Господних и о Божьем милосердии, когда уже получила множество даров и благодати, я почувствовала, что Господь призывает меня присмотреться к странному раздражению, которое я испытывала почти каждый раз, когда священник говорил о необходимости почитания Божьей Матери. Я стала присматриваться и ужаснулась от той картины, которую увидела. Наверное, то же чувствует человек, слегка поцарапавший палец и уверенный в том, что эта легкая царапина – сущий пустяк, которому врач вдруг сообщает о том, что палец нужно ампутировать, так как началась гангрена.
Я увидела то, о чем обычно не принято говорить – а именно то, что я не люблю Марию, особенно в тех моментах Ее жизни, когда Она появляется рядом с Иисусом. Я не могу представить Их рядом, мне неприятна Ее фигура в сцене обретения отрока Иисуса в храме, в сцене брака в Кане Галилейской, в сцене у креста, где умирающий Иисус поручает Ее Иоанну, и даже в сцене Рождества… Но я радуюсь злой, нечистой радостью там, где речь идет о том, что Иисус оставил Ее, уйдя проповедовать, там, где Он сказал: «кто Матерь Моя?» (Мф 12, 48). Я увидела свои истинные чувства к Марии, спрятанные за внешней благочестивой набожностью – это была детская мстительная ревность, мне хотелось, чтобы Иисус был только моим, не Ее, и чтобы Ей было от этого больно.
В слезах отчаяния перед Святыми Дарами я начала умолять Господа исцелить мою гангрену. Наверное, с таким жаром и непреклонностью я давно не обращалась к Господу. В тот момент я чувствовала, что полностью бессильна перед открывшейся мне смертельной болезнью, и она в силах погубить как мою душу, так через меня и души моих близких, моих детей. В свете этой правды я увидела не только мое отношение к Пресвятой Богородице, но и к другим женщинам в моей жизни, особенно к моей маме.
Господь, как истинный Врач, сначала показал мне причины болезни. Для этого Ему пришлось открыть потайной люк на дне моего колодца. Да, того самого колодца во дворе внутреннего замка, где, как я говорила выше, жили мои страхи. На его дне, оказывается, находился незаметный люк, спустившись в который по приглашению Иисуса, с замиранием сердца я увидела то, что совсем не ожидала увидеть – разыгрываемую в лицах, как в кинофильме, сказку Андерсена «Дикие лебеди» с собой в главной роли. Я увидела себя героиней сказки, девушкой Элизой, выгнанной мачехой из родного дворца, разлученной ею же с родным отцом, только в роли мачехи была моя родная мама. Почему же раньше, до этого спуска по потайному люку, я не замечала, что моя мама бессознательно разделяла меня с отцом, ставила перед выбором – он или я, заслоняла его собой? Из-за страха я всегда выбирала ее, вставала на ее сторону в их бесконечных конфликтах, тем самым оставаясь без отца, без ощущения защищенности и стабильности. Я плохо помню события раннего детства, но Господь настойчиво говорил, что корнями эта проблема уходила именно туда – уже тогда мы с мамой были будто две соперницы, а не мама и дочка. И некоторых других женщин, и также саму Пресвятую Богородицу я воспринимала подобным образом.
«Прости», — настойчиво призывал Дух Святой. «Как сделать это?», — отвечала я, — «моя воля говорит «да», но чувства и разум не хотят ей подчиняться». Какое-то время я продолжала оплакивать отсутствие опоры в моей жизни, меня буквально разрывало на куски чувство несправедливости от увиденного. «У героини Андерсена хотя бы было двенадцать любящих ее и преданных ей братьев, а мне всю жизнь не на кого было опереться», — кричало что-то изнутри меня через настежь открытый люк сердца Богу. Он же не оставлял, но вел меня дальше и дальше…
Я увидела свою маму младенцем, отданным в ясли в возрасте двух месяцев от роду, чувствующим себя покинутым и ненужным, сиротой при живых родителях, тем временем строящих коммунизм. Я видела ее девочкой, потом девушкой. Перед моим мысленным взором проносились картины ее жизни, и я понимала все больше и больше, что она совершенно бессознательно мстила мне за то, в чем я была не виновата. Я подержала на руках ее маленькую, обнялась с ней-девочкой, и услышала от Господа: «Я Твоя опора, отпусти все, отпусти ее».
Отпуская, увидела напоследок своих родителей такими, какими задумал их Господь, но какими они не стали в силу несовершенства этого мира, подчиненного действию первородного греха и темных сил: обнявшись, они стояли на пороге дома моего детства, которого в реальности уже давно нет, и благословляли меня на мой жизненный путь, своим благословением и своей любовью друг к другу и ко мне даря свободу и счастье.
Так, светом Господним моя душа обрела прощение, и оно было так прекрасно, как благоухание райских цветов на залитом солнцем лугу. Именно на этом лугу в конце своего видения, своей глубокой погруженности в исцеляющую молитву, я водила хоровод и звонко смеялась вместе со своей мамой и Элизой из сказки Андерсена, и нам было лет по двенадцать. А Пресвятая Богородица стояла неподалеку, и дивный свет струился из Ее улыбающихся глаз. Я подошла к Ней и впервые в жизни по-настоящему на Нее посмотрела и полюбила. И попросила Ее помочь мне стать хорошей женой и матерью – такой, как Она.
Мир, который поселился тогда в моем сердце, был ослепительным и животворящим, а я ощущала себя настоящей, подлинной. И тогда я окончательно поняла, что подлинность рождается, когда, откликаясь на все болезненные симптомы, полностью срываешь с сердца маски и, ведомая Духом Святым, предстаешь именно такой перед Сыном, или Отцом, или Марией. Несовершенная, маленькая, жалкая, неспособная даже к самым простым естественным вещам, таким как прощение собственных родителей, но искренняя, и в своей искренности способная стать сосудом для той Любви, которая «никогда не перестает».
Изображение: bookstore.magnificat.net