о. Дмитрий Новоселецкий: «Не бойтесь показать другим, что Бог есть и что вы в Него верите»

Отец Дмитрий Новоселецкий в сентябре этого года отметил трёхлетие введения в должность настоятеля Кафедрального собора Непорочного Зачатия Пресвятой Девы Марии в Москве. О своём детстве и юности, призвании к священству и служении в разных приходах России он рассказал Ольге Хруль в рамках цикла «Церковь с человеческим лицом».

— Отец Дмитрий, расскажите о своём детстве.

— Я родился в Оренбурге 17 октября 1976 года, у меня две сестры – старшая и младшая. Сейчас они со своими семьями живут в Санкт-Петербурге. Мои родители — «интеллигенты-технари» из Казахстана. Они там родились и жили до конца 90-х годов. И там я окончил две школы – обычную среднюю и музыкальную по классу фортепиано. Затем поступил в Томский политехнический институт, поехал учиться из Казахстана в Сибирь…

После распада Советского Союза вся семья решила перебраться в Россию. Отец искал город, где он мог бы устроиться работать по специальности – он технолог, специалист по производству аккумуляторов. Вакансии были в Костроме, Великих Луках и Курске. Но только в Курске отцу согласились предоставить однокомнатную квартиру в заводском общежитии, что по тем временам было редкостью: в других городах можно было устроиться на работу, но жилье нужно было искать самим и платить за него.

Поэтому семья переехала в Курск, а я продолжал учиться в Томске. Отец сказал, что я слишком далеко от них, и нужно поменять институт. Я выбрал Санкт-Петербург, потому что в то время там уже жила и училась старшая сестра, подал документы на перевод и стал готовиться к переезду в северную столицу.

А в конце второго курса – это было еще в Томске – со мной произошло то, что принято называть «обращением». Ведь я был неверующим, а семья – номинально православная, но не воцерковлённая, лишь формально крещёная.

— То есть ваши родители вообще не ходили в храм?

— Нет. Мама привела в Православную Церковь отца и сестёр, покрестить по каким-то своим соображениям, возможно, чтобы защитить от порчи или сглаза. Возможно, кто-то подсказал так сделать, и она, как и многие мамы в те времена, так и поступила.

Она и меня хотела тогда вместе со всеми покрестить. Мне было 13 лет, я спросил: а что там будет происходить? И когда мама стала объяснять, я испугался: предстоящее публичное обливание меня полуголого водой произвело на меня угнетающее впечатление, и я отказался: «Вы делайте, что хотите, а я не буду». Так некрещеным я в Томск и уехал.

А на втором курсе института случилось событие, совершенно непонятное, необъяснимое…

— Что же произошло?

— У меня тогда случилась депрессия или, может быть, какой-то сильный стресс. Я учился хорошо, на пятёрки, но в один момент, весной – хорошо помню тот день – я ощутил какую-то бесполезность и ненужность того, что я делаю. У меня возникло странное ощущение, что моя жизнь какая-то пустая, бессмысленная.

И в тот момент мне позвонила из Казахстана мама (они тогда еще не переехали в Курск). Может быть, она что-то почувствовала и спросила: «Дима, ты не хочешь покреститься?» И я вот в том состоянии ответил: «Хорошо, покрещусь». И пошёл искать церковь, в которой можно было бы это сделать.

В Томске есть старая холмистая часть города, где много православных церквей. Зашёл в одну, вторую, третью — что-то меня отталкивало, пугало, я ничего не понимал, мне было страшно заходить внутрь, я не знал, как там себя вести, и, уже в конце дня, спускаясь с этого холма на проспект, заметил ещё одну церковь, которую пропустил вначале, и сказал сам себе: «Если вот в этой церкви будет всё то же самое, что и в предыдущих – значит, не буду креститься». А это оказалась католическая церковь Покрова Богородицы. Она была построена в 19 веке, как-то иначе выглядела, чем остальные храмы в Томске. В советское время она была закрыта и переоборудована в планетарий.

Я зашёл туда, огляделся. Мне очень понравилось, что там было тепло, а я бродил по храмам в страшный мороз. Я сел на скамейку и ощутил какое-то внутреннее успокоение. Потом увидел монахиню, которая стояла на коленях и молилась — это тоже меня поразило. Я никогда в жизни не видел людей, молящихся на коленях. И третье важное событие – я услышал орган. Органист готовился к Cвятой Мессе и репетировал. Через меня словно ток прошёл! И я себе сказал, что приду в следующий раз и посмотрю, что это такое.

В следующее воскресенье я пришёл в храм, и так начался мой путь в Католическую Церковь. Я записался на курсы катехизации, чтобы подготовиться к крещению, участвовал во всех хорах, во всех приходских группах, театральных кружках. Мы ездили с театральными постановками по различным приютам, в колонию для несовершеннолетних подростков.

Очень важный момент моего обращения и воцерковления был связан с сёстрами милосердия, с сёстрами Матери Терезы. Рядом с храмом тогда был приют, где они жили. Сёстры попросили меня помогать им служить бедным. Я впервые в жизни увидел людей, о существовании которых я даже не подозревал. Сёстры мне вручили тазик с хлебом (белым и чёрным) и сказали: «Вот, спускайся вниз, в подвал, и раздай этот хлеб». Я спустился в какое-то подземелье, забитое бездомными мужчинами и женщинами (некоторые из них были с грудными детьми), все ко мне тянули руки: «Дай, сынок, хлеба!» От всего увиденного у меня руки задрожали…

Я осознал, что есть люди, которые нуждаются в помощи, а я живу такой беззаботной студенческой жизнью, даже не подозревая, что есть другой мир, другие люди, у которых нет того, что есть у меня. Это тоже сильно повлияло на моё отношение к Церкви, и я стал волонтёром у сестёр Матери Терезы.

Пришло время переезда из Томска в таком вот «подготовительно-некрещеном» состоянии. Я перевелся на третий курс в Санкт-Петербургский институт точной механики и оптики, на кафедру компьютерной технологии и управления. То есть, по первому образованию я электронщик-компьютерщик.

— В каком году это произошло?

— В 1995 году. После переезда я, в первую очередь, стал искать католические церкви и нашёл храм Божией Матери Лурдской в Ковенском переулке, куда и стал регулярно ходить.

Выяснилось, что программы обучения томского и питерского ВУЗов сильно отличаются. Декан в Петербурге похвалил меня за усердие и успеваемость, но я должен был сдать разницу в программах, то есть за год нужно было сдать свою сессию и еще 10 недостающих предметов за первый и второй курс. Это был шок. В течение года я эти предметы досдавал, параллельно ходил в Ковенский три раза в неделю, и сразу после Мессы убегал, потому что понимал, если я, со своей жаждой деятельности, вовлекусь в какие-то приходские молодёжные проекты, то завалю всю учебу.

Прошёл год. Я сдал все долги. После последнего экзамена пришёл в храм, и тут ко мне подсела девушка и пригласила в приходскую молодежную общину. Это был знак – я закрыл учебные долги, и Господь позволяет мне, наконец, целиком погрузиться в церковную жизнь.

— А когда вас крестили?

— Я целый год ходил на подготовку и принял крещение на Рождество 1996 года, а на следующий год таинство миропомазания мне преподал Архиепископ Белостока Эдвард Озоровский, он был у нас в семинарии профессором по экклезиологии.

После крещения я стал министрантом, прислуживал на Святых Мессах и на венчаниях, и, таким образом, изучал порядок и особенности служения.

Когда я заканчивал 4 курс университета, настоятель (в то время – отец Павел Одиньш, францисканец) подошёл ко мне и спросил, не хочу ли я пойти в семинарию? Сначала я отказался, потому что вообще никогда об этом не думал. Но после того разговора мысль засела внутри и не давала мне спать, тревожила, и я стал серьёзнее задумываться над тем, чтобы стать священником. Конечно, у меня были идеализированные представления о священстве, но сам образ священника, который помогает и служит людям, мне очень нравился, и в конце пятого курса университета я себе сказал: «Наверное, я пойду в семинарию».

— Как это восприняли родители?

— Говорить об этом с родителями я очень боялся, потому что точно знал, что они не готовы были услышать то, что я им скажу. Когда я вернулся домой в Курск, с дипломом, отец спросил: «Ну что, ты куда? В аспирантуру пойдёшь? Или на завод? Я здесь уж тебе место приготовил, с директором поговорил, тебя ждут в электронной лаборатории!» Я с большим трудом выдавил из себя, что пойду в семинарию. Сказать об этом отцу было страшно… А когда я добавил, что пойду в католическую семинарию, все замолчали. Отец побагровел, а мама едва сдерживала слёзы.

Я готовился к скандалу, но на тот момент он получился не очень громким, хотя потом родители несколько месяцев не могли принять мой выбор. Это было очень тяжёлое время и испытание для нашей семьи.

— Но Вы всё равно пошли в семинарию?

— Да, я всё равно поступил в семинарию, это было в Юбилейном 2000 году. Пять лет спустя мой отец был в командировке в Санкт-Петербурге, я его пригласил остановиться в семинарии и посмотреть, как я живу. Он согласился, и так вышло, что в тот день, когда он был в трапезной, приехал Архиепископ Тадеуш Кондрусевич. Их посадили рядом, и Архиепископ спросил моего отца: «А вы тут гость?» — «Нет, я отец вон того семинариста, который сидит за соседним столом».

Они разговорились. У них оказалось очень много общих тем, потому что и Архиепископ был технарём, в 1970 году он окончил с отличием энергомашиностроительный факультет Ленинградского политехнического института. Они поговорили про ракеты, металлообработку, технологии, и мой отец удивился, что католический епископ может быть нормальным человеком, c инженерным образованием, с которым можно поговорить об интересном. Этот момент перевернул что-то в сердце отца, и он стал проще относиться к тому, что я делал.

Постепенно родители мой выбор приняли. Сначала им было трудно и неловко говорить, что их сын – семинарист, придумывали всякие басни. Я убеждал их не бояться: «Не бойтесь говорить правду, иначе вы запутаетесь в этой лжи, потом вам будет трудно оправдываться». Они перебороли себя и стали говорить правду, что их сын – католик, учится в семинарии, потом – что он священник. И многие люди на их работе, начальники или подчинённые, тоже стали открываться и говорить о том, чего раньше боялись – что они верующие. Отец был очень удивлён, что среди его друзей и знакомых есть «секретные» православные, которые боялись говорить о своём православии, некоторые оказались активными прихожанами, даже старостами в храмах. Один оказался иудеем, регулярно ходил в синагогу.

Для отца это было откровение другого мира. Впоследствии, когда он говорил про Католическую Церковь, то люди спрашивали: «А что такое Католическая Церковь?» И удивлялись, что в мире есть Папа Римский, государство Ватикан, что католиков больше миллиарда – они открывали для себя какой-то иной мир.

— Когда вас рукоположили в диаконы?

— В 2006 году. После 5 курса архиепископ Кондрусевич послал несколько семинаристов на практику в Италию, где мы провели полгода, потом прилетели обратно на рукоположение и уже диаконами вернулись в Италию завершать нашу практику. Моя практика была в древнем городе Норча (Нурсия), где родился св. Бенедикт Нурсийский.

А 17 июня 2007 года, как раз в день рождения моего отца, меня рукоположили во священники. Папа так разрекламировал это торжество, что я впервые в жизни увидел всех своих питерских родственников! Приехала вся семья: мама, папа, сёстры, мои студенческие друзья, все были на Святой Мессе, многие плакали. Мама словно отрывала меня от себя…

Сейчас мама, как мне кажется, больше католичка на практике, хотя номинально православная. Во время моего 14-летнего настоятельства в Перми она ежегодно приезжала из Курска на Рождество и Новый Год ко мне, мы общались с сёстрами Святого Креста, которые служили в пермском приходе.

— Какими были первые годы вашего священнического служения?

— Первые три года я был викарным священником прихода Петра и Павла в Москве, и там началась работа с молодёжью – отец Игорь Ковалевский попросил меня её окормлять. Мне нужно было договориться о помещении для молодежных встреч с настоятелем прихода св. Людовика о. Бернардом ле Леанеком, которого я поначалу немного побаивался, но он положительно отреагировал на мою просьбу. В дальнейшем у нас сложились очень теплые братские отношения.

Молодежь стала собираться каждую субботу в крипте храма св. Людовика, организовывала различные программы, мы приглашали интересных людей: были лекции Александра Хаварда из Opus Dei, автора книги «Нравственное лидерство»; Наталья Зыкова читала парням и девушкам, отдельно, увлекательные лекции по психологии. Мы даже стали выпускать собственный информационный бюллетень с очень необычным названием – МОПСАПИПУХЦ. Думаю, это Миша Ткалич постарался. Тогда он был модератором молодежной общины. Талантливый парень, поэт и музыкант. Потом Миша уехал надолго в дальние страны, и теперь он – отец Михаил, священник-иезуит в Беларуси. Мы ждем его обратно в Россию. После отъезда Михаила модератором стал Паша Тиняков, который тоже потом уехал далеко, во Францию, на многие годы в орден ассумпционистов. Отец Павел, мы тоже ждем тебя в Москве!

Для меня это было время, богатое событиями и пастырским опытом, очень интересная община с субботней вечерней Адорацией и Святой Мессой для молодёжи с органом, флейтой и гитарой.

Молодежной общиной мы ездили на природу, посещали с концертами подопечных сестёр Матери Терезы. Юля Ермакович прекрасно поет и играет на гитаре, Настя Бугрова – теперь органистка в приходе Святой Ольги, автор песнопений, одно из которых мы исполняли на московских молодежных встречах с Архиепископом Павлом. Лена Стрижакова, тоже органистка… Все мы были в одной молодёжной дружной и инициативной общине.

— А потом вас назначили настоятелем в пермский период…

— Да, когда я приехал в Пермь в 2010 году, то столкнулся с совсем другой реальностью – приход небольшой, 50-70 человек. Устроено всё по-другому, молодёжью занимались три сестры Святого Креста: одна взяла малышей, вторая – тинейджеров, третья – подростков постарше. На мне была катехизация взрослых – пап и мам.

Мы любили «Каникулы с Богом» — уезжали каждый год в Алексеевку под Уфой, где служили сёстры общины Pro Deo et Fratribus.

За долгие годы служения в Перми я приобрел очень ценный опыт взаимодействия с представителями власти Перми и Пермского края. В прошлом году 25-летний юбилей отметил МКК (Межконфессиональный консультационный комитет), в котором по уставу один из семи членов – представитель Католической Церкви. Я познакомился и до сих пор поддерживаю дружеские отношения с православными, старообрядцами, лютеранами, армянами, иудеями, мусульманами… Личные контакты в диалоге с представителями власти и других религий очень важны для созидания и поддержания общего блага.

— Что самое трудное в служении настоятеля?

— В служение настоятеля входит множество различных обязанностей — и пастырских, и литургических, и хозяйственных, и административных. Необходимо познакомиться с людьми, понять их самих и их жизненную ситуацию, постараться помочь, словом, молитвой, физически, финансово, научиться слушать их.

В Кафедральном соборе Москвы приходская община уникальна, такой больше нет в России, она многочисленна и сложна. Такую приходскую модель я условно для себя сравнил с многопалубным лайнером, где некоторые палубы подолгу могут даже не пересекаться. Хотя это и непросто, мы — священники прихода, активные миряне, катехизаторы, сестры — пытаемся вовлекать в приходскую деятельность и знакомить друг с другом всех, кто хочет с рвением и преданностью служить Христу в Его Церкви. Удачным, на мой взгляд, оказалось предложение искать новокрещаемым и готовящимся к приобщению к полноте Католической Церкви себе крёстных и восприемников среди католиков «прошлогодних недавних» потоков. Таким образом произошло пересечение «палуб», и прихожане познакомились друг с другом.

Возвращаясь к вашему вопросу, скажу, что многое зависит от прихода: большой он или маленький, городской или деревенский… Ответ зависит также и от самого священника, от его отношения к служению общине: он отец или наемник, чиновник? Наверное, самое сложное – это нести ответственность за общину, которую сам согласился окормлять, быть верным своему «да». Еще важно не устать. Не уставать видеть в человеке добро и красоту, образ Божий. Когда я приехал настоятелем в Москву, мне пермские прихожане в шутку сказали: «Ну что, отец Дмитрий, вот и кончились ваши пермские каникулы». За первые два года в Москве я изрядно поседел. Это заметил мой отец и сказал: «Ты слишком рано поседел. Не надо!». И пермяки, которые увидели меня в Перми, слегка возмутились: «Что с вами сделали?». Конечно, никто со мной ничего плохого не сделал. Это я всё близко к сердцу принимаю и переживаю. Неудачи, ошибки, критику.

Признаюсь, в начале настоятельства в Москве было очень непросто, как, впрочем, всегда бывает в любом начале – и в приходе Петра и Павла, и в Перми. За эти три кафедральные года я по-новому пережил испытания в отношениях с людьми. Но всегда рядом есть люди, которые тебя любят и ценят, и благодаря помощи и поддержке, и физической, и молитвенной моих родных, друзей, прихожан, священников, сестер я продолжаю служить Христу и Его Церкви.

— Что означает для вас следовать за Христом?

— Следование за Христом – это, ведь, радикальная вещь. Христос хочет, чтобы мы шли за Ним сразу же, без отсрочек. Потому что иначе мы просто забудем, кто и куда нас зовёт, такова уж наша природа. Мы всегда найдём повод чуть-чуть подождать.

Это касается и повседневных дел, и духовной жизни. Сколько месяцев многие из нас собираются на исповедь и откладывают её? Сколько раз мы пропускаем воскресную Мессу, оправдываясь разными причинами? У нас всегда есть что-то, что нас оправдывает.

А Христос снова и снова призывает сделать конкретный, чёткий шаг – следовать за Ним каждый день.

Кто-то боится признаться своим родственникам или близким, что он христианин или готовится стать им, что ходит в церковь…

Когда я готовился к крещению, то не был силён в объяснении истории молитв Розария, а люди видели у меня кольцо с десятью метками и спрашивали о нём… Я понимал, что, если начну рассказывать о молитве Розария, начнётся целый шквал вопросов, и мне придется оправдываться. И я не находил в себе смелости признаться, что это за кольцо.

Действительно, есть в жизни такие моменты, когда мы не готовы или боимся. Но Бог поддерживает тех, кто не боится свидетельствовать о своем христианстве.

— Какие моменты в вашей жизни утвердили вас в вере, убедили в правильности выбора?

— У меня был очень интересный момент в жизни, очень важный с этой точки зрения. Четыре года назад мне пришлось лечь в больницу на три дня, меня навещали знакомые прихожане, врачи, которые работали в той же больнице, монахини приносили разную еду… Один прихожанин из Нигерии работал терапевтом в поликлинике, и после рабочего дня – в красивом элегантном костюме — зашёл меня навестить.

На следующий день санитарка не выдержала, подошла ко мне и спросила: «Да кто вы такой? Почему к вам приходят такие странные люди? Вы, наверное, большой начальник?» – «Я настоятель католического прихода». Эту фразу услышала вся наша мужская палата, завязался длинный разговор, который продолжался до двух часов ночи, пока нам не сделали замечание: «Мужики, пора уже спать! Вы мешаете другим».

Это было свидетельство – в неожиданном для меня месте. И сёстры, которые в облачениях приходили меня навестить, они так же ходят по улицам, в магазин и в другие публичные места. Они тоже свидетельствуют о своей вере…

Иногда мои друзья по институту, когда мы встречаемся, с лёгкой иронией спрашивают: «Ну, как там дела у Господа Бога?» Я отвечаю: «У Него всё хорошо, в отличие от нас».

Нужно быть готовым к тому, что не все будут слушать мою проповедь или моё свидетельство, но это не означает, что следует прекращать свидетельствовать. Не бойтесь показать другим, что Бог есть и что вы в Него верите!

— 12 декабря 2024 года Кафедральный собор отпраздновал 25-летие своего повторного освящения. Три года вы в нём служите настоятелем. Чем стал для вас собор и его прихожане и что бы вы пожелали всем нам на будущее?

— Для меня Кафедральный собор сейчас – это, прежде всего, место моего служения, место, куда Господь призвал меня, община, которую Он вручил под мою ответственность. Это самый большой приход в России и самый многолюдный. За эти три года я познакомился со многими, но, уверен, далеко не со всеми прихожанами, узнал много о структуре общины, о ее радостях и проблемах. В соборе много различных групп – и молитвенных, и, можно сказать, групп действия, такие как наши дежурные или салезианские сотрудники. Приход очень богат активными прихожанами, и за три года я оценил этот огромный потенциал.

Центральное место в каждом храме занимает Литургия. Здесь, в Кафедральном соборе, ее красоте и точному следованию богослужения уделяется особое внимание, ведь это также кафедра Архиепископа. Я очень ценю и благодарю всех, кто заботится о том, чтобы Литургия была действительно торжественным и великолепным действом: моих собратьев — викариев собора и других священников, которые помогают служить Святые Мессы на разных языках, администратора прихода, без которого в такой огромной структуре просто как без рук, ризничных, опытных, а также и начинающих министрантов, помощь которых на Литургии бесценна, флористку, украшающую удивительными композициями пространство храма, всех, кто помогает украшать и убирать храм. Хочу поблагодарить катехизаторов, сестер салезианок, дежурных по храму, волонтеров, помогающих в самых различных областях, пресс-службу – своим безвозмездным и искренним служением они дают пример настоящей христианской любви и открытости к ближнему. Хочется отметить наш замечательный литургический хор, а также хоры молодежный и детский, хор польской общины, органистов и регентов, которые делают все, чтобы помогать нам молиться и возносить наши души и мысли к Богу.

Пожелаю всем нам, нашей приходской общине пребывать в братской любви, укрепляться в вере, быть внимательными к тем, кого Господь посылает нам на нашем пути.

Желаю нашему собору процветания и развития возможностей для различной приходской деятельности, и для этого есть все условия.

Себе же желаю сил и времени для того, чтобы быть с моими прихожанами, в их радостях и печалях, и приглашаю тех, с кем еще не познакомился, подходить ко мне без стеснения.

Молюсь за всех вас, дорогие, и прошу молитв обо мне!

Беседовала Ольга Хруль

Фото обложки: Ольга Хруль