Автор: Отец Фирас Лютфи OFM на протяжении всех лет войны в Сирии не оставлял францисканскую миссию в Алеппо. Недавно он был назначен ответственным за катехетические центры Алеппо и директором Института богословия для мирян. В Дамаске с ним встретился Жан-Франсуа Тири, чтобы поговорить о том, как изменилась ситуация в Алеппо и других городах Сирии, в чем нуждаются его жители, и как францисканцы пытаются отвечать на эти нужды.
— Какова сейчас ситуация в Алеппо, с точки зрения безопасности, нужд города и его жителей?
— После 22 декабря 2016 года Алеппо возродился. Это воскресение города, где на протяжении последних пяти лет мы слышали только шум взрывов, грохот снарядов и атаки самодельными газовыми бомбами. По-истине трагические события, кровь варварски убитых невинных, как со стороны, которую контролирует государство, так и со стороны восточного Алеппо. Но 22 декабря под наблюдением России было достигнуто соглашение между сирийским государством и разными фракциями джихадистских группировок. Некоторые оставили оружие и заново интегрировали в общество, другие решили бороться до конца и в зеленых автобусах переместились в Идлиб. Поэтому 22 декабря наметилось новое начало для этого по-настоящему мученического города, разрушенного войной, которой мы даже не можем дать точного названия.
В то же время можно сказать, что битва за Алеппо окончена, но война в Сирии — нет, и продолжаются бои в других городах, таких как Идлиб, например. На севере курды продолжают бороться за Ракку, город, ставший «столицей» ИГИЛ (террористическая организация, запрещенная в РФ — прим. ред.).
Правда, что видимые знаки войны исчезли, больше не слышны взрывы, мы уже спим спокойнее, почти с улыбкой, после долгих ночей несмолкаемого воя сирен, когда в любой момент мы могли быть убиты или остаться калеками, что и произошло с сотнями невинных.
Этот город на коленях. Достаточно пройти ближе к цитадели Алеппо, чтобы увидеть, что он похож на Берлин после Второй мировой войны. Это шокирующее зрелище: полная разруха, уничтоженная инфраструктура… Кажется, что иностранным СМИ больше не интересно говорить об Алеппо, потому что все вернулось в нормальное русло. Я говорил, что битва за Алеппо окончена, но в окрестностях, в близлежащих городах, продолжаются бои, и это драма и непосредственно для самого Алеппо. Мы находимся в ситуации нужды, например, не хватает воды — джихадисты, контролировавшие источники воды, разрушили многие из них. Сейчас немного смягчилась драма, когда нужно было стоять часами, чтобы получить воду, но всё же необходимо восстановление городской инфраструктуры, водопровода.
— А с человеческой точки зрения? Возрождается ли надежда? В чем вы видите самую большую работу, которую нужно провести?
— Самая большая работа — это вновь найти человечность. Многочисленные ранения от снарядов, от бомб, имеют свои последствия. Физические ранения видны, течет кровь, но есть раны, которые поразили глубину души каждого жителя Алеппо. И на востоке, и на западе города. Особенным образом поражены дети и старики. Есть тысячи стариков, брошенных своими молодыми семьями, которым пришлось убежать. И поэтому у нас есть проект для излечения поствоенных травм. Например, есть несколько девушек 13-14 лет, которые пытались убить себя. Они говорили об этом в исповеди: «Я больше не могу». Кто-то из них бросился с балкона, но, слава Богу, у нее ничего не получилось. Они не могут забыть бомбу, которая унесла жизнь одного из их младших друзей по пути в школу, или что родителей больше нет и они живут одни. Или страх возвращаться домой, где они живут одни в темноте. Эти психологические травмы являются плодами пережитого ужасного насилия. Как губка напитывается водой, так их души напитались всем этим насилием. Без сомнения, нужно восстановить этот самый древний город в мире. И также нужно восстановить человечность, раненную этой ужасной войной.
— Что конкретно делает для этого ваш приход? Это делается вашим приходом или разными общинами вместе?
— Приход продолжает делать то, чем занимался вначале войны. Мы продолжаем раздавать продукты питания, потому что нужда в безотложной помощи не прекратилась. Мы ещё находимся в переходном периоде между неотложной помощью, которую мы должны продолжать, и поиском новых форм поддержки, как, например, социальная помощь молодым парам, поженившимся на протяжении последних 10 лет. Раньше наше христианское присутствие здесь составляло 150 тыс. человек. Сейчас нас чуть больше 30 тыс. Это огромный спад, и также мы наблюдаем изменение демографии — в городе осталось ничтожно мало пар в возрасте, подходящем для деторождения. И поэтому мы обязательно должны поддерживать дар жизни. Мы поддерживаем как минимум 800 молодых пар из разных христианских обрядов, не только из нашего прихода.
Война — это ужасно во всех смыслах, но в военном контексте укреплялись солидарность, соучастие, желание помогать друг другу. Поэтому благотворительность не остается эгоистической. Она направляется всем обрядам, всем людям, даже мусульманам, которые тоже получают помощь от христиан. Мы продолжаем раздавать продуктовые наборы 2-3 тысячам семей по всему Алеппо. Также мы поддерживаем проект восстановления домов, разрушенных войной. Потому что отремонтировать дом, вновь сделать его обитаемым — это то, что придает семье надежду, чтобы она могла остаться. Наша цель — прежде всего поддерживать христиан, но также — чтобы все люди остались, и поэтому мы создаем необходимые условия, чтобы остаться и не поддаться искушению убежать, потому что это очень сильное искушение. Оно было во время войны, но остается и доныне. Потому что государство не в состоянии отвечать на все требования и исполнить все свои обязанности в отношении своих граждан. Поэтому Церковь делает это вместо государства. Мы делаем все, что можем, чтобы поддерживать эту искру надежды, чтобы трудности её не погасили.
— Вы рассказали о социальной работе Церквей. А каков источник этой социальной работы, этого сотрудничества между разными конфессиями? Почему они начинают работать вместе? Только чтобы решить проблему? Откуда рождается это сотрудничтво? Наш епископ, вернувшись из поездки в Сирию и Ирак в прошлом году, говорил об экуменизме крови…
— На самом деле, это выражение использовал Папа Франциск перед гробом Господним, когда он встречался с патриархом Варфоломеем, в этой прекрасной братской встрече. Он использовал это красноречивое выражение, которое синтетично выражает, что значит быть братьями. Это не значит только быть из одной семьи, но Папа имеет в виду, кто, когда джихадист приходит и отбирает жизнь, он не спрашивает, православный ты или католик или протестант, но христианин ли ты. Вчера, когда убили христиан в Египте (речь идёт о нападении на автобус с христианами в провинции Эль-Минья, — прим. ред.), джихадисты спросили, «хотят ли они отречься от христианской веры», а не «хотят ли они отречься от коптской веры». И они ответили «нет». И поэтому многие невинные стали мучениками ради Христа. Мы как католики имеем преимущество — у нас есть друзья, братья и сестры по всему миру. Мы члены Вселенской Церкви. Мы чувствуем близость наших благодетелей, наших друзей по всему миру. Потому что наш Орден Францисканцев присутствует по всему миру. Призыв к солидарности был брошен нашим генеральным настоятелем с самого начала войны. Поэтому помощь, которую мы получаем, мы разделяем с нашими братьями. Так же, как происходило в Деяниях святых апостолов: все блага, которые получали апостолы, они распределяли между нуждающимся, чтобы не было бедных и никто не умирал от голода или от жажды.
— Сейчас ещё многие уезжают? А у вас никогда не было искушения сказать: «я так больше не могу»? Что позволяет вам каждый день начинать заново перед этой горой нужд?
— Однажды один журналист спросил меня, почему я ещё здесь. Это было после одного сильного свидетельства, которое я прочитал. И я ему ответил: «не почему, а ради Кого». Мы здесь, и это не только мой случай, но также касается моих собратьев. К нам обращаются с горой просьб, которые превышют наши возможности на них отвечать. Поэтому правильный вопрос: ради Кого? Мы прежде всего почувствовали в нашей жизни руку Господню. Даже среди полного мрака, из которого мы не видели выхода. И среди этого зла.
На исповеди одна девушка спрашивала меня, почему Бог допускает такое зло. Если Бог милосерден, почему он позволяет такое? И второй вопрос задала мне одна пожилая женщина: где наши братья и сестры, рассеянные по всему миру? Почему они ничего не делают? Почему не понимают что мы, невинные, страдаем? Почему Церковь уничтожают? И, отвечая на первый вопрос — где Бог? — я возвращался к образу реального распятия, которое мы нашли в Алеппо в полностью разрушенном квартале. Распятие висело без рук, и кто-то даже расстрелял лицо Иисуса. Эти знаки страдания присутствуют, но Он еще там, Он еще висит, Он еще присутствует. Это Бог, который умеет сострадать. 2000 лет назад Он физически выразил Свою жертву ради любви и продолжает это делать сегодня. Сейчас мы в Дамаске, месте, где Христос явился Савлу и сказал: почему ты Меня преследуешь? Савл спросил: кто Ты, Господи? И Он ответил: я тот Иисус, которого ты гонишь. Иисус уже умер и воскрес, но Он отсылает к Своему мистическому телу — Бог реально присутствует рядом со страдающими.
Где наши братья и сестры? Мы являемся свидетелями, потому что являемся мостом — в этом теле мы страдаем с теми, кто страдает, мы радуемся и передаем надежду тем, кто ее потерял. Но мы знаем, что в других частях материка есть многочисленные друзья, которые за нас молятся, и эта поддержка нас сильно укрепляет, потому что мы все члены Церкви, члены друг друга. Мы также благодарны за экономическую поддержку, которая необходима, чтобы поддерживать эту надежду. Я не могу утешить страждущего, говоря: «у меня ничего нет, давай помолимся вместе». То, что у нас есть, это дар Божий и дар братьев.
— Когда эта женщина спрашивает: «почему наши братья нас оставили», как вы видите, какую помощь могут оказать Европа, Россия? Сирия — в сердцах россиян. Какую конкретно поддержку мы можем оказать?
— Первый дар, которого желает каждый сириец, это дар мира. Если мы страдаем, мы страдаем потому что идет война. И кто-то подпитывал, усилил насилие, старался разделить общество, которое уже является разнообразным, как мозаика: различные этносы, конфессии, культуры. Кто-то бросил искру в бензин. Поэтому первый дар, которого мы желаем больше всего, это мир. Россия — это очевидно очень сильный и присутствующий партнер. Россия могла бы и должна бы — конечно, не одна — найти способы, чтобы покончить с этой ужасной войной, которая не является лишь гражданской войной. Это не только сирийцы друг с другом воюют. Есть многочисленные джихадисты, — кто знает, сколько их — тридцать, сорок, сто тысяч иностранцев, которые воюют здесь за ислам и за другие интересы как наемники. Россия, США, эти большие страны не могут смотреть на Сирию только сквозь призму своих личных интересов, экономических интересов, но должны увидеть там людей и поспособствовать возвращению к стабильности, которая у нас была до начала этого конфликта.
В чем конкретно могли бы помочь — это снять экономические санкции, эмбарго. Приведу пример одного друга, который живет в Канаде. Он хотел пожертвовать небольшую сумму денег, которые были бы очень важны для нас, из-за высоких цен на еду и воду. И он не может отправить их напрямую в Сирию из-за экономических санкций. Война в Сирии — самая страшная война в XXI веке. Она очень сложная, потому что состоит из многих элементов, а также потому что связана с войной в Ираке, в Ливии и почти на всем Ближнем Востоке. Но можно прийти к миру, если мировые политики, международной силой, через диалог могут прийти к честности и с доброй волей найти способы и принять мирные инициативы, которые уже существуют, которые родились в Женеве и Астане. Никогда нельзя бросать это желание прийти к миру. Иисус говорил: блаженны миротворцы. Мир — это всегда дар Божий, но это также человеческое стремление, усилия, которые мы прикладываем. Человеческая личность призвана соучаствовать, делать то, что можно — каждый в своей области. Мы как францисканцы в Сирии и особенно в моей миссии в Алеппо создаем мир каждый день разными действиями. Даже через незначительные жесты мы можем строить мосты. Мосты между нами, христианами, в экуменической работе.
Я назначен епископами Алеппо ответственным за катехетические центры Алеппо и директором Института богословия для мирян, куда приходят католики и православные. Я ответственный за прекрасную реальность, которая очень разнообразная. Я в опыте открываю, что значит строить мир. И есть еще многие примеры. Первое приглашение — это всегда духовное единство, молитва. Мы действительно мистическое тело Христово и то, что соединяет — это именно молитва друг за друга. Апостол Павел говорит в послании к Коринфянам: если один член страдает, все члены страдают, и наоборот. В настоящее время больные члены Церкви в Алеппо страдают очень сильно от этой войны, которая длится больше шести лет, и, к сожалению, не знаем, когда она окончательно закончится. А с другой стороны — и это тоже очень важно — это милосердие, которое становится видимым и конкретным. В Евангелие милосердие всегда очень конкретное, любовь — это не только чувства, это решение показывать другому нашу привязанность, нашу близость. Поэтому даже маленькая сумма или маленькое пожертвование может быть полезным. Сколько друзей отказывались от подарков на свадьбы, чтобы послать вырученную сумму в Сирию! Недавно, когда я приезжал в Германию, один вновь рукоположенный Папой епископ подарил полученные пожертвования на Мессу его рукоположения в поддержку проекта психологической поддержки для детей, пострадавших от военных травм.
И в конце я хотел бы процитировать Мать Терезу, которая всю свою жизнь отдала помощи бедным. Она говорила, что любой маленький жест милосердия, который ты совершаешь, — это как капля в океане, но без этой капли океан был бы меньше. Поэтому любое малейшее пожертвование — это капля, которая помогает дать надежду и увеличивает причины, ради которых стоит остаться. Чтобы продолжать присутствие христиан, которое длится уже больше двух тысяч лет и по сей день. Это не первый раз в истории, когда христиане подвергаются преследованиям или становятся жертвами войны. Но обычно после любого такого испытания выходит очищенное христианство, более мотивированное, и если Господь захотел, чтобы мы здесь жили, значит у нас есть миссия. Мы должны принести любовь Христа каждому человеку, быть мостом диалога, примирения на всем Ближнем Востоке, где присутствуют три монотеистические религии: иудаизм, христианство и ислам. Христиане являются мостом диалога и примирения. У нас есть волшебное слово в нашем словарике — это слово прощение, не столь очевидное в других религиях. Мы также носители мира, милосердия, служения. В этой войне мы осязали насколько это милосердие, когда оно становится видимым, когда оно сделано со смирением и жертвой, может завоевывать, трогать другого. Мы никогда не занимаемся прозелитизмом, но это милосердие запечатляется в сердцах. Прямо перед моей поездкой в Дамаск ко мне пришел мусульманин, живущий в Москве, который приехал навестить свою маму в Алеппо. Он сказал мне, что его мама была в восторге, когда показала ему, что полученное ею одеяло, получено от христиан, а обувь была передана организацией Каритас. Он буквально говорил: то, что вы делаете, никто никогда не сможет стереть из памяти. Это остается как нерушимый факт. Любовь, как говорит апостол Павел, это то, что остается.
— А если кто- то хочет сделать пожертвование для вашей миссии в Алеппо, как это можно сделать?
— Через фонд ATS — это рука францисканцев для Святой Земли. Все эти годы именно они позволяли нам осуществлять все наши проекты на Ближнем Востоке и они знают, как осуществлять эту поддержку.
— Не могли бы вы привести полный список проектов, которыми вы занимаетесь в Алеппо, чтобы был виден контекст вашей работы?
— Первоначальное дело — это продуктовые наборы, которые мы раздаем тысячам семей каждый месяц. Минимум трем тысячам семей в месяц. Потом есть поддержка университетских студентов из-за высокой стоимости обучения. Также есть медицинская поддержка, в том числе — хирургических операций, например, на сердце и мозге. Эти операции можно делать в Алеппо (есть еще работающие больницы), и мы стараемся в первую очередь обеспечивать операции там, но в некоторых случаях приходится посылать больных в Дамаск или даже в Бейрут, в основном, в случае рака. Другой большой проект — это восстановление домов. Иногда приходится строить их с нуля, но это дает семьям надежду, чтобы остаться. Есть и другие важные проекты, например, поддержка молодоженов: образования, совместной молитвы и также экономическая поддержка их открытости к жизни. И это очень важно в условиях демографических изменений, о которых я говорил выше. Сейчас мы развиваем еще один очень важный проект — психологической поддержки после травм. Это делается через искусство, музыку, спорт, дизайн, кино и интерактивный театр. Мы планируем собирать много людей и также дать работу некоторым людям — около 40 человек. Благополучателей будет от 700 до 2000 в течение года. Еще есть многочисленные проекты совместно с Каритас и другими организациями. Например, мы поддерживали молодоженов, которые купили дом, но не могли оплатить кредит, потому что потеряли работу. Чтобы они не потеряли весь дом, нам пришлось их поддерживать. Также поддерживаем минипроекты, например, когда человек открывает маленькую фабрику, магазин или ферму. Надо еще иметь в виду, что электричество стоит дорого, поэтому мы оплачиваем счета за электричество для некоторых семей в нужде. Во время войны мы копали колодцы и купили электрические насосы, чтобы транспортировать воду. Есть около 25 проектов, которые мы продолжаем и думаем, как их улучшить, чтобы перейти от неотложной помощи к развитию. Мы постоянно в пути, чтобы поддерживать этих людей и их достоинство. Это важное слово. Когда к нам приезжал генеральный настоятель францисканцев и спрашивал людей, чего они хотят, он удивился их ответу. Они не говорили: мы хотим есть, пить, уехать, но говорили: мы хотим жить достойно. Это слово резюмируем всю жизненную систему, которую мы стараемся наладить. Мы знаем, что рука Господня никогда нас не оставляла, Его присутствие всегда было верным, потому что по своей природе Бог верен Своим обещаниям. И конечно мы делаем все, что можем, по Его благодати. Поэтому я благодарю каждого человека, который открывает свое сердце и ум этой неотложной помощи. И видит в этих раненых людях, в женщинах и детях, раненого в притче о добром самарянине из Евангелия от Луки. Когда тот видит раненого, почти мертвого, он обращает к нему взгляд — и это первая помощь, потому что позволяет заметить, что он еще жив. Мы тоже хотим увериться в том, что эти люди живы, и обеспечить им лучшее будущее. Спасибо.
Беседовал Жан-Франсуа Тири
Подготовила публикацию Анастасия Орлова
Фото предоставлены о. Фирасом Лютфи OFM