Автор: В очередной статье Михаила Костылева речь пойдет не о знаменитом английском писателе, публицисте и христианском апологете Г.К. Честертоне, которому посвящен уже небольшой цикл материалов на нашем сайте, а скорее о той фигуре, которая чрезвычайно близка ему, но которая обычно остается в его тени, – о его жене Фрэнсис Честертон, урожденной Блогг. И конечно, коль скоро близится рождественское время, речь пойдет о Рождестве.
Следует сразу сказать, что Фрэнсис Честертон была просто влюблена в это торжество.
Гилберт писал эссе и стихи про Рождество – во многом его вдохновлял Диккенс. А у Фрэнсис было множество рождественских украшений и миниатюр, они располагались в каждой комнате ее дома, и каждое украшение было уникально по размеру, форме и стилю. В доме они были на виду круглый год. Она сочиняла стихи, рождественские пьесы, занималась их постановкой, шила костюмы и рисовала декорации. Каждый год на Рождество она писала очередное стихотворение, вкладывала его в семейную рождественскую открытку и рассылала всем своим друзьям. Одной из таких открыток Фрэнсис повезло более других, о ней речь пойдёт чуть ниже.
Что так привлекало Фрэнсис в Рождестве?
Фрэнсис Элис Блогг выросла в викторианской семье, принадлежавшей к среднему классу. Ее отец был торговец алмазами. Семья была материально обеспечена, но ее преследовали несчастья и злополучия. Ее мать страдала депрессией, которая передалась детям. Отец Джордж Блогг умер от сердечного приступа в возрасте сорока одного года, когда Фрэнсис было всего четырнадцать лет. Ее любимая сестра Гертруда в двадцать четыре года погибла в велосипедной аварии – как раз спустя год после помолвки Фрэнсис с Гилбертом. Когда Фрэнсис встретила Гилберта Кита Честертона и вышла за него замуж, она, возможно, полагала, что ее жизнь состоялась, что у нее есть шанс на целостную и большую семью. Но тяготы были впереди, и это был ее крест. Ее брат Ноэль страдал от депрессии, попал в сумасшедший дом и позже покончил жизнь самоубийством. Честертоны посещали его – и тогда-то, наблюдая обстановку сумасшедшего дома и его обитателей, Гилберт написал знаменитую главу «Сумасшедший» из «Ортодоксии».
Проходили первые годы ее брака, а детей все так и не было. Супруги посетили нескольких врачей, Фрэнсис прошла курс лечения, были операции, но ничего не помогало. Однако бесплодие не сломило супругов. Гилберт и Фрэнсис были крепкой парой, у них была вера, и они верили, что Бог задумал свой план для их семейной жизни. Они приняли решение привечать всех детей, и это распространилось на Младенца Христа — хотя, возможно, наоборот, Он их и вдохновил.
С того момента, как они узнали, что больше не могут надеяться иметь своих детей, Гилберт и Фрэнсис заключили своеобразное соглашение. Они не будут закрываться от детей, чье отсутствие было для них столь болезненным, но они будут привечать детей в своем доме и в своем сердце так часто, как только смогут. Выбирая место в вагоне поезда, они выбирали такой вагон, где могло быть наибольшее количество детей. Когда другие семьи приходили в гости, они старались общаться с детьми и делать все для того, чтобы те чувствовали себя желанными гостями.
Сначала у семейной пары был один набор рождественских фигурок, который они расставляли каждое Рождество. Но во время их первых путешествий Фрэнсис встретила еще один понравившийся ей набор. Постепенно в их доме появилась целая коллекция наборов, они располагались в разных комнатах.
И когда она смотрела на вертеп, на картину Рождества с крошечным Младенцем Иисусом, она созерцала зимнюю сцену, одновременно столь близкую и далекую. Она напрягала все свое воображение, чтобы задаться вопросом, каково было бы держать на руках Младенца Христа. Что, если она коснется Его крошечной руки? Что, если она почувствует дыхание быка и осла в конюшне? Что, если она увидит Марию и Иосифа?
И когда она размышляла над этими вещами, в ее душе стали появляться строчки стихов. Как далеко до Вифлеема? Да, можно было посмотреть на карту и прикинуть расстояние географическое. Но затем она подумала о другом аспекте. Как долго лично я буду добираться до Святого Семейства? Какое между нами расстояние онтологическое? Могу ли я тоже иметь свою святую семью, даже если у меня нет детей? Какая у меня будет семья, если я приглашу Иисуса — под видом моих соседей, племянниц и племянников, детей друзей?
И она написала стихотворение для рождественской открытки 1917 г. В 1928 г. оно было включено в Оксфордский сборник гимнов (Oxford Book of Carols). На него была наложена музыка, и позже оно стало популярным английским рождественским песнопением.
Далеко ль до Вифлеема? (How Far Is It to Bethlehem?)
Фрэнсис Честертон
Далеко ль до Вифлеема?
Нет, совсем недалеко.
А пещеру под звездой
Разыскать будет легко?
Мы увидим здесь Младенца?
Он ведь там, внутри?
Если дверь рукой толкнем,
Сможем мы войти?
Встретим ослика, овечку,
Вола работящего?
Можно глянуть вместе с ними
На Иисуса спящего?
Тронем крошечную ручку,
Правда, Он проснется?
Он поймет, что мы пришли,
И нам улыбнется?
У волхвов дары большие
А у нас нет ничего,
Слезы и улыбки только
Принесли мы для Него.
Небеса над нами плачут,
Долог был наш путь.
Здесь на ложе из соломы
Можно нам уснуть?
Очень сильно мы устали –
Вы нас извините!
Матерь Божья отвечает:
«Спите, дети, спите!»
Бог в объятиях Марии –
Малыши под крышей,
Спят и видят сны с надеждой —
Их Господь услышал.
Источник (англ.): The Gospel Coalition
О чем это стихотворение? Наверное, о надежде – надежде на встречу с Богом, на то, что в конце концов все желания сбудутся, а сердце успокоится в Господе. До Вифлеема, на самом деле, «совсем недалеко». Счастье, на самом деле, находится поблизости, его нужно только увидеть и протянуть руку к нему.
Сестра Фрэнсис по имени Этель жила поблизости, у нее было пятеро детей, и две девочки были особенно близки со своими тетей Фрэнсис и дядей Каштаном (как они называли Гилберта). В своем сердце Фрэнсис дала материнский ответ на тот вызов, который ей выдвинула жизнь. Каждый ребенок — это образ Младенца Иисуса, и в любом младенце может выступать Святой Младенец.
Фрэнсис приглашала детей к себе домой, они играли в различные игры, вели беседу, вместе читали, пили чай. Девочки-подростки отмечали, что Фрэнсис умела слушать и особенно ее помощь чувствовалась, когда они вступили в сложный подростковый возраст. Но она также умела занять и развлечь их. Она любила организовывать спектакли и театрализованные представления. В шкафу одной из комнат в доме у Честертонов хранились коробки с тканями и костюмами, париками и всевозможным театральным реквизитом. Постановка пьесы или переодевание, исполнение отрывка из Шекспира были обычным делом. В гостиной Честертонов был интересный элемент планировки — часть комнаты была приподнята на ступеньку, здесь была занавеска, которая могла полностью закрываться и открываться. Благодаря этому можно было ставить спектакли прямо в гостиной. Один шаг – и маленькие гости оказывались в центре всеобщего внимания.
Особое место в доме Честертонов занимали рождественские встречи. Для молодежи придумывались бесконечные игры. Дети учили сценические реплики, при этом непосредственно участвуя в подготовке спектакля: помогали мастерить декорации, подбирали реквизит, изготовляли мечи, раскрашивали щиты, шили костюмы. Рождеству было посвящено множество спектаклей – они обязательно ставились для развлечения детей на ежегодной вечеринке в канун Рождества. Гилберт постоянно создавал фигурки и придумывал новые истории для игрушечного театра, который он так любил.
Еще одним занятным местом в доме Честертонов был сад. Фрэнсис изучала каталоги садовых растений и семян, рассматривала изображения и виды цветов. Ей нравилось планировать их расположение и сажать растения в саду, такие как наперстянка, дельфиниумы и мальвы. А Гилберт проводил экскурсии по саду, придумывая имена для цветов, говоря что-то вроде: «Смотрите, это «монашеское дыхание». А это – «двоеженство епископа», и далее в том же духе. Он произносил эти названия с таким серьезным видом, что большинство слушателей не распознавали, что он шутит. Фрэнсис звала детей собирать букеты и расставлять их в вазы. Дети играли с собакой и в прятки друг с другом. А еще у Честертонов был осел, которого дети могли погладить.
Иногда вспоминают следующий разговор между супругами, хотя он кажется больше похожим на легенду, ибо источник его обычно не приводят. Якобы Фрэнсис сказала Гилберту: «Дорогой, почему бы тебе не писать больше о Боге?» — так она изобразила как бы критику очередной статьи Гилберта в журнале. «Моя любовь, — ответил Гилберт согласно этой легенде, — все, что я пишу, я пишу только о Боге». Если подобный разговор имел место, то похоже, это была маленькая шутка, которой обменялись Гилберт и Фрэнсис. Эта пара вместе вела беседы о Боге и вместе возносила Ему молитвы. Фрэнсис часто перечитывала эссе Гилберта и вносила небольшие исправления в орфографию и грамматику (за что она в шутку брала с него пенни за работу).
Выше было сказано, что Фрэнсис была влюблена в Рождество, но точнее будет сказать: в Рождество были влюблены оба супруга. Они оба любили Младенца Христа и любили детей. Их поэзия, пьесы, убранство и обстановка их дома отражали эту любовь; но более всего ее отражала сама их жизнь.
Михаил Костылев
Перевод с английского. По материалам Нэнси Карпентер Браун (Nancy Carpentier Brown, The Woman who was Chesterton, 2015)