Автор: Я родилась и выросла в Советском Союзе, в типичной атеистической семье, где религия и вопросы веры в общем-то просто никогда не обсуждались. Моей большой мечтой в октябрятском детстве было оживить Ленина, бюст которого я тоже мечтала иметь на своём письменном столе, а поскольку денег было очень мало, и мне такой бюст не покупали, то я вырезала однажды портрет Ильича из газеты «Ленинградский рабочий», наклеила на картонку и повесила у письменного стола.
Мне очень не хватало в детстве отца (мама была в разводе, и у меня с отцом не было практически никакого общения). Может быть, это тоже было одной из причин, почему я ребёнком питала особенно тёплые чувства к «дедушке» Ленину. Незадолго перед принятием в пионеры (1987 год) я прогуливалась с мамой мимо открытого православного собора. На мой вопрос, что там и можно ли войти посмотреть, мама ответила, что это опасно для меня, потому что, если узнают, меня могут не принять в пионеры. На этом мой интерес к церкви был исчерпан.
Наступило время Перестройки и Гласности. Это совпало с большой датой – 1000-летием Крещения Руси. О религии и церкви стали повсюду говорить. Даже в школе можно было об этом открыто говорить, хотя мы всё ещё оставались пионерами. В анкете одной из школьных подруг был вопрос: «Веришь ли ты в Бога?», на что я ответила: «Глупый вопрос. Конечно, нет!». С возмущением я рассказала об этом маме, которая вдруг возразила мне: «Почему ты так в этом уверена?». Я задумалась. Мне было только 11 лет.
Несколько месяцев спустя, весной 1990 года, мама привезла мне из поездки в Чехословакию в качестве сувенира открытку с Папой Римским Иоанном Павлом II, напечатанную по случаю его визита в Словакию (22.IV.1990). Я стала расспрашивать, кто изображён на открытке. Мне рассказали, что это Папа Римский, глава Католической Церкви. Спокойный, умиротворённый, тёплый взгляд этого незнакомого человека мне очень понравился, и, не знаю почему, но я поставила эту открытку за стекло книжной полки.
Каждый раз при входе в комнату у меня падал взгляд на эту открытку, перед которой я иногда даже останавливалась, просто потому что мне нравился этот добрый человек, изображенный на ней. Я начала задавать много вопросов про Католическую Церковь маме и бабушке. Больше всего мне нравилось, что этот интересный человек на открытке с добродушным взглядом, в белой сутане и красной мантии, с молитвенно сложенными руками, является Папой всех католиков, которых целый миллиард. Для меня это значило, что он их всех объединяет, и у каждого католика есть Папа, а мне очень не хватало в детстве папы.
Спустя полгода я поехала с мамой к её коллегам по работе в Варшаву. В Польшу я ехала уже с намерением там креститься. Маме это не нравилось, потому что она считала, что я попала под влияние моды на крещение (православные церкви были переполнены тогда желающими креститься, которым было достаточно для этого просто заплатить какую-то установленную сумму денег). По её мнению, нельзя креститься и при этом не ходить в церковь. Мама считала, что для этого я должна стать, по крайней мере, совершеннолетней, однако, на Мессу, куда меня пригласили её коллеги, видящие мой интерес к Католической Церкви, меня отпустила.
Всю Мессу в варшавском костёле св. Иакова я, 13-летняя девчонка, проплакала, потому что почувствовала, что я дома. Креститься мне в той поездке не позволили, потому что это нельзя было сделать, не выучив катехизис. Мама обещала мне показать по возвращении католическую церковь в Петербурге, тогда единственный действующий собор в Ковенском переулке. Мама всё ещё настаивала, что о крещении надо думать после совершеннолетия.
В центр города (а жили мы на окраине) я могла выезжать сначала только с подругой. Все прогулки так или иначе вели к тому, что мне надо было пройти мимо Ковенского. Почти 1,5 года – остаток 8-го класса и весь 9-й – я буквально «промучилась» тем, что очень хотела принять крещение, а открытка, по-прежнему стоявшая на книжной полке, и дальше укрепляла меня в моём желании. Когда после очередных каникул мы пришли 1 сентября в 10-й класс, моя подруга, видя мои мучения, предложила проводить меня до Ковенского, для того чтобы я наконец подошла к священнику.
Так на следующий день и случилось. Священник, к которому я очень робко обратилась с этой просьбой, велел дважды в неделю ходить на катехизацию, а по воскресеньям — на Мессу. Маме и бабушке ничего не оставалось, как только это принять, хотя мне было всего 14 лет.
В подвальном помещении храма, где проходила катехизация, висел большой портрет улыбающегося папы Иоанна Павла II с распростертыми руками, который словно обнимал меня и говорил: «Не бойся!».
Через месяц, 3 октября 1992 года, меня крестил архиепископ Тадеуш Кондрусевич. И вот уже почти 30 лет моя жизнь очень тесно связана с Вселенской Церковью, главой которой был добрый человек с открытки.
Ирина Галынина