Автор: 6 июля 2025 года отошел ко Господу священник Ордена Проповедников Яцек Дудка, ОР. Ольга Хруль собрала свидетельства тех, кто знал и любил его, в рамках авторского цикла «Церковь с человеческим лицом».
Священник Казимеж Яцек Дудка родился 21 апреля 1963 г. в г. Пыжова в Польше. Вступил в Орден Проповедников в 1988 г., окончил Папский богословский факультет в Варшаве, принес вечные обеты 10 апреля 1994 г. Сначала, следуя призванию, служил в Ордене как брат, затем, после духовного распознания, был рукоположен в священники 23 мая 2009 г. в Кракове. После рукоположения служил ассистентом Третьего Доминиканского Ордена, опекуном благотворительной группы и викарием доминиканского прихода в г. Жешув в Польше. В мае 2010 г. получил назначение в доминиканскую общину в Санкт-Петербурге. В России в разные годы служил викарием прихода Успения Божией Матери в Курске и св. Екатерины Александрийской в Санкт-Петербурге, а также ответственным за пастырство на польском языке в Северо-западном деканате Архиепархии Божией Матери. В течение двух сроков был викарием доминиканского викариата Украины и России.
Соболезнования Архиепископа Павла Пецци в связи со смертью о. Яцека Дудки, OP
Ваше Высокопреподобие, глубокоуважаемый отец Павел!
От всего сердца выражаю Вам, доминиканской общине и приходу Святой Екатерины Александрийской свои глубочайшие соболезнования в связи с внезапной смертью дорогого отца Яцека Дудки.
Я благодарю Бога за то, что по Его промыслу путь монашеского и священнического служения отца Яцека оказался тесно связан с жизнью нашей Архиепархии, в особенности с католической общиной Санкт-Петербурга. Множество людей сохранят в благодарном сердце память о нем, как о добром пастыре, мудром наставнике и неутомимом миссионере, которым он остался до конца.
Молюсь о том, чтобы Милосердный Бог по молитве Святого Доминика и всех святых Доминиканского Ордена даровал нашему брату Яцеку щедрую награду за его служение, а нам, скорбящим о расставании с ним, обновленное желание проповедовать Царство Божие словом и делом, и новые призвания к жизни, без остатка посвященной Богу.
Ваш во Христе,
† Павел
«Он жил как человек, для которого Христос был всем»
Проповедь епископа Николая Дубинина на прощании с о. Яцеком Дудкой, OP в Базилике св. Екатерины Александрийской в Санкт-Петербурге 10 июля 2025 года
Досточтимые собратья во священстве, дорогие монашествующие и посвященные миряне доминиканской семьи, дорогие родные, друзья и близкие отца Яцека, присоединившиеся к нам посредством трансляции, возлюбленные братья и сестры!
Мы собрались сегодня здесь, в Базилике св. Екатерины, чтобы попрощаться с нашим дорогим отцом Яцеком, священником-доминиканцем. Как вы знаете, родом он был из Польши, и прах его упокоится на земной родине. Но, несомненно, истинной Отчизной для него, как и для каждого из нас, было и является Небо.
Обычно в погребальной Святой Мессе используется фиолетовое облачение, означающее нашу скорбь и тоску по Небу. Но сегодня священники облачены в белое, и это не случайно – это ещё один видимый знак нашей христианской веры. Белый цвет – это цвет Пасхи, цвет Воскресения Христова. Да, сегодня мы по-человечески скорбим, нам больно, и мы разделяем друг с другом человеческую боль прощания и земной утраты. Ушёл из этого мира священник, в котором нуждаются многие люди, связанные с ним кровными и духовными узами: узами благодарности и молитвы. Но эта наша человеческая скорбь не безнадежна. Эти белые облачения, в которых мы совершаем прощальную Святую Мессу, – знак того, что свет и радость Пасхи сильнее нашей человеческой боли и печали. Мы верим, что отец Яцек не «исчез», а перешел в жизнь вечную. Мы провожаем его сегодня не в темноту небытия и смерти, а в свет Христова Воскресения. Мы верим, что Христос, Победитель смерти, уже встретил о. Яцека в Своем Царстве.
Да, мы скорбим, но наша скорбь – не как та человеческая скорбь, которая не имеет надежды. Мы плачем, потому что любили и любим о. Яцека как священника, как близкого, дорогого человека. Но как верующие, как христиане, мы также и радуемся во Христе, поскольку он обрел цель своего земного жизненного странствия, своего паломничества. Он сейчас в доме Небесного Отца.
Мы слышали хорошо известный фрагмент Евангелия, когда Христос беседует с опечаленной смертью своего брата Марфой. И в этой беседе Христос произносит те слова, которые звучат каждый раз, когда верующие молятся об усопшем, провожая его, как принято говорить, в последний путь: «Я есмь воскресение и жизнь. Тот, кто верит в Меня, если и умрет, оживет». Этими словами Христос не просто утешает святую Марфу – этими словами Господь открыл ей и вновь открывает нам великую тайну и истину: земная смерть – это не конец. И отец Яцек верил в это как христианин, как священнослужитель нашей Церкви, всем сердцем. Он знал, что его служение – это не «работа», а на самом деле – причастность к победе Христа над грехом и смертью.
Отец Яцек был человеком глубокой веры. Многие знают об этом на собственном опыте, из непосредственного общения с ним, из его проповедей и наставлений. В то же время он был человеком очень жизнерадостным. Узнав о смерти отца Яцека, в группе одного из наших приходов в соцсетях написали: «Мы свидетельствуем, что он нёс людям радость». Под этими словами могут подписаться многие и многие люди, которых он встретил в своей жизни.
Почему так? Почему он всегда источал эту светлую радость? Ведь в последние годы он уже не был молодым и пышущим здоровьем человеком. Но всегда оставался жизнерадостным, потому что уже здесь, на земле, он жил в свете Пасхи, в свете Воскресения Христа. Даже в трудные моменты, в периоды испытаний (верим, и многие могут засвидетельствовать) он не терял внутреннего мира и никогда не закрывался в своих собственных страданиях. Он знал: если Христос Воскрес, то с Ним воскреснем и мы.
Христос говорит: «Всякий верующий в Меня не умрет вовек». Эти слова, дорогие братья и сестры, обращены ко всем нам. Они – о вечной жизни, которая начинается уже здесь, на земле. Повторю ещё раз: отец Яцек не просто выполнял свои монашеские и священнические обязанности, он прежде всего жил как человек, для которого Христос был всем. И, как видимый знак этого всецелого посвящения Христу, он достойно прожил свою жизнь как монах доминиканского Ордена. Его служение, вы это знаете, было всегда живым, искренним, полным любви. Он созидал мосты между разными людьми, между культурами, между Церквами, служа в разных местах, встречая разных людей, вместе с ними проходя через разные ситуации. Он был настоящим доминиканцем, проповедником истины, и делал это с огромной теплотой и радостью. С такой теплотой, с такой радостью, что люди чувствовали: за его словами стоит не теория, а его живая встреча со Христом Спасителем.
Он любил путешествовать, он был действительно паломником по жизни, любил открывать новые места, встречать новых людей, и последние дни его жизни тоже прошли в таком паломничестве – в Африке и в Беларуси. Куда бы он ни отправился, для него не было чужих людей. Каждый человек становился драгоценным собеседником, которому отец Яцек с радостью свидетельствовал о Христе. Он везде искал и находил возможность делиться светом и радостью Евангелия. Его открытость, доброжелательность, которую мы всегда будем помнить, согревала сердца. Его искренняя вера порой заставляла задуматься о вечном, об истинном, и тех, кто достаточно далек от Церкви. Всё свое служение отец Яцек воспринимал как паломничество надежды. Вся его жизнь, можно сказать, стала таким паломничеством надежды, где каждый новый человек – это новая возможность поделиться верой, а каждая дорога – это шанс привести нового человека ко Христу, помочь открыть радость, истину и победу Христа над злом, над тьмою, над смертью.
Дорогие братья и сестры, прощаясь с отцом Яцеком здесь, на земле, но не расставаясь с ним, поскольку наша духовная связь остается (и может быть, даже укрепляется), мы благодарим Господа за всё то, что Он явил в Своём священнике, в нашим дорогом отце Яцеке. Мы благодарим Господа за дар жизни отца Яцека, за его монашеское и священническое призвание, которое он нес, как светильник во тьме. Благодарим Господа за радость благовестия, с которой он шёл к людям и которой делился немало лет здесь, в этой Базилике и приходе, в других приходах и общинах нашей страны и за ее пределами. Мы благодарим Господа за такое паломническое, открытое сердце отца Яцека, которое всегда было готово отправиться в путь ради Христа.
Часто как священник отец Яцек говорил людям о Воскресении – и в радостные минуты, но также и провожая других в последний путь. Сегодня эти слова о Воскресении обращены к нему самому. Он видел свет веры и теперь созерцает свет лица Христова. Он служил у алтаря и теперь он сам предстоит перед Небесным Алтарем. Он проповедовал нам о любви Божией – и теперь он познал её в полноте. Так мы верим, на это надеемся. Пусть же, дорогие братья и сестры, его жизнь, его смерть, станут для нас, продолжающих наше земное паломничество, призывом жить так, чтобы и каждый из нас однажды услышал слова Христа: «Хорошо, добрый и верный раб, войди в радость господина твоего». Аминь.
Андрей Касьяненко: «Он обладал редким даром – видеть нужду другого и помогать деликатно»
Сегодня мы проводили в последний путь отца Яцека Дудку, OP, человека, с которым судьба свела меня без малого полжизни назад.
Я помню его еще братом в краковском монастыре Святой Троицы. Тогда-то и узнал, что Яцек, терзаемый сомнениями, отложил принятие священства и нес свое монашеское послушание в качестве брата.
Хозяйственные заботы лежали на его плечах: доставка провизии, стирка, ремонт всего что ломалось.
Порой, поздним вечером, заглянув в монастырскую библиотеку, я заставал его за чтением книг по богословию, истории, психологии…
Вспоминается его приезд в Киев, в бурные девяностые. Одна из киевских кармелиток попросила Яцека взять ее с собой в Краков. Он, конечно, согласился. Но когда сестра заметила, что путь наш пролегает не строго на запад, а делает ощутимый крюк на север, напомнила о предписаниях устава – сестра, перемещающаяся из обители в обитель, должна следовать кратчайшим маршрутом. Яцек, лукаво улыбнувшись, ответил: «Ведь мы, доминиканцы, – псы Господни. А пес, прежде чем доберется до цели, должен обнюхать каждый закоулок, обежать окрестности!» Так мы и заехали в Пинск, дабы осмотреть бывший бернардинский монастырь, потом в Новогрудок, где, конечно, не миновали дом-музей Адама Мицкевича, и лишь затем пересекли границу и двинулись в Краков.
Помимо монастырских дел, Яцек подкармливал бездомных, давал приют странникам. Он обладал редким даром – видеть нужду другого и помогать деликатно, ненавязчиво.
Двадцать лет он шел к священству, и этот путь не был напрасным. Сегодня, глядя на нескончаемый поток людей, пришедших проститься с ним, понимаешь это особенно остро.
Когда-то мы вместе бродили по Татрам, совершали паломничество в Ченстохову. Однажды, заметив мои дырявые носки, он сыграл роль святого Николая, и вечером на ручке двери моей кельи появилась пара новеньких шерстяных носков.
С ним было легко в дороге, приятно коротать вечера у костра, отрадно болтать обо всем на свете. С ним просто было хорошо.
Жаль, что ушел так рано, но я верю, что ему будет хорошо и там, куда он сегодня отправился. Вспомни там о нас, дорогой Яцек!
«В дороге до конца»
Проповедь о. Павла Крупы, OP на похоронах о. Яцека Дудки
Варшава-Служев, 28.07.2025, перевод с польского языка
Яцек, брат, странник, даже в качестве своего почтового адреса ты выбрал русское слово «путник». «Путник» — это именно странник, ветер, паломник.
Яцек, брат и странник, для меня лично является какой-то непостижимой тайной то, как случилось так, что в твое последнее путешествие, которое сейчас подходит к концу, ты вытащил меня из дома, пригласил меня в это путешествие таким особенным, странным образом — я нес твой прах. Этот прах, который сегодня стоит здесь, посередине, напоминает нам то трудное слово, которое человек услышал после греха: «Из праха ты произошел и в прах обратишься».
Но мы ведь знаем, что этот прах — это тело. Оно стало местом нашего спасения, что Бог всемогущий и бесконечный послал своего Сына, чтобы Он стал человеком, чтобы умер и воскрес, и взял нас с Собой к этому Воскресению. Этот прах имеет ценность. Этот прах предназначен для Воскресения и для жизни вечной. Не только твоя душа, которая, как мы верим, пребывает с Богом, но также этот прах, любимый Богом.
Как не вспомнить те слова, которые каждый из нас читал в школе — ксендза Петра в третьей части «Дзяды» Мицкевича: «Чем же я являюсь перед твоим лицом — прахом и ничем? Но если слабость свою Богу исповедаю, я, прах, буду с Господом говорить». И это наше предназначение. Это наша дорога.
Каким-то удивительным образом частью нашего возвышения является осознание нашей хрупкости, слабости и греховности. И это происходит во время погребальной молитвы. Но одновременно есть эта невероятная надежда, что именно этот прах будет говорить с Господом, будет смотреть в глаза Богу.
Горчичное зерно из Луковиц
Заметили ли вы, что чтения сегодняшней Литургии — это не чтения погребальной Литургии, а чтения сегодняшнего дня? Это своего рода подарок, послание, которое дал нам Господь Бог сегодня, на эту Мессу. «Царство небесное подобно зерну горчичному, самому малому, которое когда вырастет, становится деревом, дающим приют».
Ведь это образ жизни нашего брата. Все началось в этих Луковицах, которые он так любил. Он в себе постоянно их нес.
Он о вас рассказывал. Мы встретились сегодня впервые, но я многое о вас слышал. Даже некоторые лица узнал, ведь он показывал фотографии. Он использовал вас как пример, ссылался на вас.
Иногда немного шутливо жаловались на это наши прихожане в Петербурге: «Не хотите ли сказать отцу Яцеку, чтобы он не так часто вспоминал свою чудесную семью, потому что наши семьи не такие чудесные». А он нес в себе это начало — Яцек из Луковиц.
А потом оказалось, что он стал таким большим, что мог в свое сердце принимать людей от Сахалина до Сан-Франциско. И в Камеруне. И во всех тех местах, о которых он, когда туда раз поехал, имел потом обыкновение говорить: «у нас». «У нас на Сахалине». «У нас в Томске, у нас в Сургуте». Он мог быть там один раз. Но эти места оставались в нем.
И мы знаем, что не только места, но и люди, потому что после его смерти мы смогли услышать множество свидетельств людей, которые, будучи очень далеко, чувствовали себя им несомыми. Чувствовали, что свили себе на его ветвях гнездо, что там могут быть в безопасности.
Пастырь, который не сдавался
А этот Моисей, который так разочаровался — он так старался встретиться с Богом. Разве это просто – встречаться с Богом? А он пошел и выдержал там те долгие дни, когда Бог к нему говорил. Это непросто – слушать Бога. И эти скрижали нес. Как он разочаровался! И какое это великое искушение, когда еще в дополнение услышишь от Бога в рамках какого-то испытания: «Слушай, может, сделаем себе новый народ. Я из тебя выведу отличный, прекрасный народ», а этот — какой трудный вызов, какое трудное испытание!
Но Моисей — истинный пастырь, а пастырь не оставляет своего стада. Будет за него заступаться, будет за него молиться. Еще раз пойдет на гору и еще раз принесет это слово.
Я думаю, что в Яцеке было очень много от такого пастыря, который не поддавался разочарованию и трудностям. А можно было, ведь условия трудные, люди трудные, ситуации трудные. А он это перерабатывал в своем сердце в молитву и заступничество. Он действительно постоянно за кого-то молился, этих намерений у него было множество.
Понимаете, почему я оставил эти сегодняшние чтения? Потому что мне кажется, что они – о нем и для нас. Не важно, как мало наше зерно. Мы действительно можем быть великими деревьями. Не важно, как сильно разочаруют нас люди. Мы действительно можем их любить.
Яцек, в некотором смысле, трудно представить для тебя лучшую смерть — в дороге до конца. До самого конца, до этого костела и на это недалекое кладбище — в дороге, все время в дороге.
Прости, что я гневался, нервничал, что тебе постоянно нужно было куда-то ехать. Я уже месяц молюсь за тебя, и плачу, и злюсь на тебя.
Зато я знаю (я в этом уверен, и это не риторика), я действительно знаю, что на тех ветвях, которые Яцек так красиво развил, там есть место и для меня. И за меня он тоже по-братски молится. Спасибо тебе за это.
Молитва, объединяющая народы
Мои дорогие, так странно случается, что эта молитва объединяет сегодня, как три недели назад во время торжества в Петербурге, Россию и Польшу. Петербург и Варшаву, но не только Петербург, а всю Россию, от Сахалина до Калининграда.
Мы чувствуем, что собираются тучи и есть какая-то тьма. А несмотря на все это, мы здесь — и в Варшаве, и в Петербурге, и в Сургуте, и в Томске, и в разных других местах. Яцек и эта молитва говорят нам, что тьма не победит. Что последнее слово принадлежит жизни, любви, правде, справедливости, Богу.
Даже если эти тучи кажутся такими густыми и все более близкими, то с Богом тьма не является тьмой.
Дорогие братья и сестры, которые слышат нас, участвуют в этой молитве в разных местах, наши дорогие братья и сестры! Хочу повторить только последние слова: что в каком-то удивительном виде эта молитва объединяет нас, христиан, верующих в Иисуса Христа в Польше и в России. И это правда — тьма наступает, какие-то ужасные черные тучи кружат над нашими головами. Но мы знаем, что с Богом самая страшная тьма может быть светом.
Я помню, как он об этом напоминал, в частности, на Левашовском кладбище, где многократно молился — это кладбище в Петербурге, где лежат жертвы сталинских репрессий. Мои дорогие, нам остается эта вера, что с Богом тьма не является окончательной тьмой.
Юлия Чинарёва: «Он нёс Христа всем, кто хотел его слышать»
Никак не думала, что буду писать это об отце Яцеке.. Тем более, учитывая, что ему было всего 62 года. Он был слишком живым и вовсе не собирался еще умирать, впрочем, как истинно верующий человек, смерти не боялся. Просто у него было еще много планов, он еще много куда не съездил.
Мы познакомились в Ярославле в 2013 году, тогда братья-доминиканцы передавали окормление местного прихода вербистам. И практически сразу это знакомство стало очень дружеским. Не нужно было настороженно присматриваться, как-то дополнительно узнавать. Отец Яцек очень легко вступал в общение и знакомства, в нем была естественная открытость, не возникало и тени недоверия. Это не только мой опыт.
Он был человеком уникально внутренне позитивным. В нем всегда присутствовала радость. Радость не в смысле какого-то веселья и смеха (да, он чаще улыбался, чем нет), конечно, огорчался и грустил иногда тоже. Его радость естественно происходила из некоей внутренней гармонии и уверенной надежды на Христа Воскресшего. Он нёс Христа всем, кто хотел его слышать. Никогда не навязываясь. Я не знаю никого, кто испытывал бы откровенно негативное отношение к о. Яцеку (разумеется, ни один человек на свете не вызывает абсолютного восторга абсолютно у всех, но именно негативно относящихся к нему я не встречала). Ни со стороны верующих католиков, ни со стороны верующих иных конфессий, ни со стороны неверующих. Он со многими дружил. Его потрясающе хватало на невероятное количество самых разных людей. Собственно, на всех, кто был открыт дружбе с ним! Сам не нёс негатива ни к кому, просто деликатно никак не навязывал себя тем, кто не готов был и не хотел понимать и принимать.
В конце апреля — начале мая 2018 года мы с ним ездили в Воркуту, куда он решил полететь в память своего прихожанина и соотечественников, погибших в ГУЛАГе. Для него то была важная тема. А я тогда переживала немалое личное потрясение, из которого отец Яцек меня прекрасно вытащил, делясь своим опытом.
Отец Яцек был страстным путешественником. Мечтал объехать практически весь мир и много где побывал. К сожалению, не всюду, где хотел. Не успел. Но теперь уже сможет быть всюду, где мечтал.
Сегодня проводили его в последний путь. Этот нелепый уход… на самом деле, не такой уж нелепый в парадигме его жизни. Поехать в Африку, помочь миссии, подхватить там инфекционное заболевание и умереть – вполне про него история. Что не отменяет трагедии. Никто не ожидал, и он не планировал. Трагическое стечение обстоятельств, называемое обычно «несчастным случаем». Но вероятность такого исхода, в силу такого случая, именно для него была очень высока. К огромному сожалению!
Сегодня я вдруг успокоилась после ужасного известия. Может, он успокоил? Я почувствовала, что, как бы это ни было грустно для нас, но его земной путь совершился и завершился.
Мы много ездили вместе, во всех поездках отец Яцек вел себя исключительно по-братски во всем.
Вечный покой Вам, дорогой отец Яцек! И свет вечный да светит Вам! Покойтесь в мире!
Татьяна Захарова: «Он любил людей, которых встречал на своём пути»
Отец Яцек легко вошёл в наш приход Св. Екатерины Александрийской и также легко ушёл, уехал в очередное паломничество. Как оказалось, прямо к Небесному Отцу.
Как символично, что жизненный путь о. Яцека был прерван именно в дороге. Во время прощальной Мессы в Варшаве о. Павел Крупа, OP свою проповедь начал именно с русского слова «путник». Отец Яцек всегда был в пути: с огромным удовольствием ездил по России, посещал разные страны и континенты. Он путешествовал с огромным, детским интересом, с радостью, с удивлением и всегда щедро делился впечатлениями и фотографиями.
Получив в подарок велосипед, он ездил на большие расстояния по пригородам, открывал новые для себя места и радовался удивительному большому миру. Как-то вечером позвонил и рассказал, что проезжает на велосипеде недалеко от нашего дома. Мы, конечно, с удовольствием пригласили отца Яцека в гости и слушали его живые истории и впечатления. Для нашей семьи он был добрым пастырем. «Мир вашему дому!», – говорил он, приходя к нам в гости. С ним всегда было спокойно, тепло и радостно.
Он любил открывать новые места, но самое главное – он любил людей, которых встречал на своём пути. Казалось, он принимал их всех в своё сердце, думал о них, радовался, печалился и молился за них. Он спешил поделиться новыми знакомствами, рассказать, познакомить.
Меня удивляла та простота и непосредственность, с которой отец Яцек входил в незнакомое общество, и как быстро он становился своим. Он него исходило тепло и невероятная доброта. Весёлые искорки в глазах, улыбка, для близких знакомых – широкие объятия, и сразу где-то в сердце ощущалась огромная радость: меня любят. Казалось бы, как просто сказано: «Возлюби ближнего своего», но как же тяжело даётся это в повседневной жизни. Отец Яцек показывал нам эту заповедь в реальности.
Он словно воплощал в себе и другие слова Христа: «Будьте, как дети». Радостно и доверчиво, но вместе с тем мудро и крепко он был с Богом. Отец Яцек много раз ездил с детьми воскресной школы в летние и зимние лагеря, в походы, на прогулки. Наш сын всегда отмечал, как спокойно и надёжно было рядом с ним. Он умел быть рядом, быть искренним, служить примером, опорой, надеждой и светом.
Житейская и пастырская мудрость о. Яцека была нужна и молодым, и пожилым, людям семейным и одиноким. Он умел быть со всеми, умел собирать вокруг себя и вокруг Слова Божьего очень много разных людей.
Он жил с верой и с Богом так просто и естественно, что невозможно было этого не увидеть. Помню, как в начале нашего знакомства отец Яцек накануне Пасхи, когда священники были очень заняты, согласился приехать к бабушке мужа для последней исповеди и елеосвящения. Когда он вышел от неё, то стал благодарить нас, что мы пригласили его, и он смог быть рядом в такой тяжёлый час.
Отец Яцек был «светом от Бога», как сказала одна из прихожанок базилики. В наших сердцах он останется светлым, неравнодушным, мудрым, преданным учеником Христа. Нам не хватает его улыбки, живого, тëплого взгляда, терпения, доброты, неподдельного участия к проблемам окружающим.
Вечный покой даруй ему, Господи!
Гжегож Шлюбовский, бывший Генеральный консул Республики Польша в Санкт-Петербурге: «Человек христианской отваги»
Я познакомился с о. Яцеком Дудкой в 2021 году, когда он приехал в Петербург, в храм св. Екатерины. С первых наших встреч мне было ясно, что это неординарная личность. Он смело высказывался на темы, о которых другие священники боялись говорить.
Мы познакомились еще ближе, когда о. Яцек был назначен за пастырство на польском языке на Северо-Западе России. Тогда наше сотрудничество стало еще более интенсивным.
Недавно я просматривал фото из Петербурга, где прежде я был консулом, и оказывается, что фото о. Яцека встречается чаще всего. Это свидетельствует о том, что мы многое делали вместе: мы вместе были в Мурманске, в Боровичах и других местах.
У о. Яцека была удивительная черта: он очень любил людей. И все его многочисленные путешествия совершались ради того, чтобы встречаться с людьми и с ними общаться. И в каждом человеке он умел находить что-то доброе, и он помогал это доброе открыть.
Но прежде всего я хотел бы рассказать историю о Левашове, которая была бы невозможна без него и которая требовал от о. Яцека большой смелости.
В июне 2022 года на кладбище в Левашове под Петербургом был демонтирован памятник полякам — жертвам политических репрессий, который был установлен в 1991 году.
Активисты и правозащитники Петербурга развернули кампанию для того, чтобы вернуть памятник на его первоначальное место. Удивительно, но вдохновителем и лидером этого движения стал как раз о. Яцек. Он с разными группами часто ездил в Левашово. Мы хотели установить крест на месте, где стоял памятник, но нам не позволили это сделать, закрыли ворота кладбища, и именно перед этими воротами о. Яцек совершил молитву. И эта молитва запомнилась мне больше всего за время моей более чем пятилетней дипломатической службы в Петербурге.
Да, это был человек прежде всего огромной смелости, христианской отваги. Он никого и ничего не боялся. Он твёрдо стоял на стороне добра и справедливости.
Это был человек, на которого всегда можно было положиться. При нём жизнь полонии в регионе была хорошо организована, он об этом старательно заботился, оставаясь при этом очень скромным тружеником на ниве Христовой.
Его смерть – это огромная потеря для польских общин, для католиков Петербурга и вообще для людей мыслящих и неравнодушных. И это огромная потеря для меня лично.
Мария Изоитко: «Он был любовью и добротой»
Некоторое время назад мне пришла в голову мысль, что доминиканцы в Петербургской общине могут выступать иллюстрацией к разным дарам Святого Духа: мудрость, смирение, вера… Отец Яцек был любовью и добротой. Он любил всех и щедро делился любовью со всеми. Улыбка, объятия, помощь, совет. И удивительной красоты и выразительности кисти рук, как с работ Дюрера. Мы с ним не были очень близки, но когда он умер, я внезапно ощутила что мой мир обеднел.
Перед началом отпевания мы читали Розарий, а о. Яцек духовно опекал наше Доминиканское братство Розария. Я читала первый десяток, стоя у самого пресвитерия, стараясь не смотреть на гроб. У меня в голове не укладывалось: как это самый неугомонный священник так неподвижно лежит?
Хорошо, что он был с нами, освещал всех своим светом, точно как тот самый светильник, о котором говорит Иисус. А теперь он может помочь любому, кто обратится к его заступничеству и помощи, потому что о. Яцек несомненно в раю, абсолютно уверена.
Ярослав Болдинов: «Свобода, милосердие, обращенность к человеку и тяга к знаниям»
Я познакомился с о. Яцеком в важный и сложный момент моей жизни, в момент кризиса доверия институтам Церкви. Эта встреча стала важным ответом на мучившие меня вопросы, важной точкой перемен. Однако рассказ о ней скажет больше обо мне, чем об о. Яцеке. Потому, полагаю, что лучше будет рассказать ряд историй, как нельзя лучше характеризующих отца Яцека – настолько, насколько это вообще возможно при всей его многогранности. О нашем знакомстве скажу лишь одно: познакомились мы с отцом Яцеком в дороге.
Начну же, пожалуй, с малого — с тех слов и и понятий, которые служат для меня лучшей характеристикой отца Яцека: свобода, милосердие, обращенность к человеку и тяга к знаниям. И то слово, что идеально объединяет эти понятия, становясь, кажется, главным лейтмотивом для отца Яцека – дорога.
Как-то вскоре после нашего знакомства отец Яцек случайно узнал, что я юрист и почти сразу попросил меня о встрече, сказал, что ему нужен мой совет. Сама просьба была столь трогательной, что отказать ему абсолютно не представлялось возможным, и мы договорились встретиться у меня за чашечкой чая (как оказалось чистой воды, ведь всем напиткам на свете отец Яцек безусловно предпочитал воду). На встречу, к моему удивлению, отец пришел с Конституцией, Семейным Кодексом, блокнотом и целой горой вопросов, которые абсолютно не ожидаешь услышать от человека, находящегося вне юридического контекста.
Последующие по меньшей мере четыре часа мы провели в обсуждении концепции верховенства права, соотношения прав личности и интересов общества, понятия государства и государственной власти. Но более всего отца интересовало то, как российское право понимает семью, какое место семья занимает в системе конституционных ценностей и какие реальные гарантии защиты и поддержки семьи существуют. Это были четыре часа сложных вопросов, где не было ни капли поверхностности, лишь подлинная заинтересованность.
Он действительно хотел и старался понять эту страну, через призму ее культуры, права и истории. Но прежде всего через призму человека. И что еще более удивительно, он это делал не для себя, но для своего служения, для людей. Он тем вечером исписал, кажется, целый блокнот, а заодно и все поля Конституции и Семейного Кодекса, потому что ему это казалось важным. Важным, чтобы помогать семьям, помогать людям.
И это вторая милая моему сердцу его черта: то, как он любил свою семью, всех своих племянников и племянниц, бесконечных двоюродных внуков, которые были для него не просто родственниками, но родными, о каждом из которых он помнил и каждого из которых любил. А рассказы про маму, про его удивительную маму… рассказ за рассказом, и перед тобой не седой монах-проповедник, а милый юноша. Иногда мне казалось, что через его истории я познакомился со всеми его родными. И это были не пустые истории, а удивительно живой и вдохновляющий способ поделиться сокровенным, что действительно не только сближало с отцом и открывало его, но и многому учило и вдохновляло в части отношений в собственной семье. И через эту личную любовь раскрывалась удивительная любовь к семьям в целом, а в особенности к детям.
Никогда не забуду, как у него светились глаза, когда он видел крепкие семьи с детьми, как всегда у него было слово и для меня, и для жены, и, конечно, для нашего маленького сына. Какова была его искренняя радость, когда я попросил его крестить Яна. До сих пор это поражает, как человек, крестивший столько детей, радуется, что еще один ребенок будет крещеным, и радуется так, как будто крестить будут его собственное дитя. До сих пор внутренне поражаюсь Божьему проведению: как-то так само собой получилось, что день крещения выпал на 22 октября. К своему стыду, я не придал особого значения этому факту. И вот отец звонит мне рано утром 22 числа со словами, что сегодня день литургической памяти святого Иоанна Павла II, и предлагает крестить Яна в честь Иоанна Павла II. Я до сих пор с теплом и улыбкой вспоминаю, что именно отец Яцек, по сути, дал имя сыну.
И потом не было ни единой встречи, где бы отец живо не интересовался Яном и его жизнью, чтобы он что-то не передал ему…
А еще отец Яцек был по-настоящему храбрым человеком. Когда исчез польский памятник в Левашово, он тут же поехал туда, чтобы молиться за тех, кто остался в том лесу и за тех, кого ранила новость о его исчезновении, но более всего за тех, кто его убрал. Мне особенно запомнился тот молебен, перед закрытыми воротами кладбища, когда отец Яцек спокойно молился с нами, будто вокруг не было тех «активистов», кричавших на нас, пытавшихся спровоцировать и заглушить слова молитвы. А мы стояли под крестом, и отец Яцек был очень спокоен. Именно такое молитвенное спокойствие мне и кажется настоящей отвагой. Тот случай, когда Oratio и есть подлинный Labor. И это была та сила, что поддерживала нас тогда, поддерживает и ныне.
А еще отец был легок на подъем. Сколько раз я звонил ему и говорил: «Отец, еду помолиться к Соловецкому камню или в Левашово, прошу благословить». И в ответ неизменно слышал: «Подожди полчаса, поедем вместе!» И мы ехали, и молились и зажигали свечи.
А еще отец очень любил искусство, особенно театр. Сколько раз уже он звонил мне и говорил: «Слушай, у меня тут совершенно случайно второй билет в МДТ, пойдем сегодня вечером?» А когда я пробовал устраивать вечера польского кино, на них неизменно и безусловно был он.
Но наиважнейшей для него оставалась дорога, и нет, речь не о жажде впечатлений, не о желании увидеть что-то новое. Он был действительно путником, в подлинном смысле этого слова. Он должен был быть в дороге, чтобы жить, ведь каждый кусочек Земли он ощущал родным и хотел узнать его. Узнав историю из «Юноны и Авось», историю любви Николая Петровича Резанова, ему было важно побывать на могиле графа и после отправиться почти сразу на кладбище Ордена Святого Доминика в Бенише, на другой конец света, где была похоронена возлюбленная графа — Мария де ла Консепсьон Марселла Аргуэльо, было важно посредством этого разгадать историю их чувств. Так, во всех своих путешествиях, он старался узнать как можно больше людей, как можно больше историй. Он действительно был странствующим проповедником. Стыдно сказать, но он был в десятки раз большем количестве городов России, чем я (и уж молчу про те, что лежат за границей России). Каждый город, который он посетил, он искренне считал своим, родным. И со всеми находил общий язык: и с православными, и с лютеранами, и с атеистами, при этом безусловно оставаясь собой. И для всех в его сердце было место, полное любви. Знаю, что так было и с его последним путешествием.
И возвращаясь из каждого путешествия, он привозил камушки, бережно подписанные и датированные, приносил не только себе, но и тем, кто был с ним рядом… так рос у меня дома «Сад Петра», как я его назвал… Будто отчасти посредством этих камней, и я был с ним в дороге. Но вот, его дорога закончилась, по сути, закончилась тоже в дороге.
Отца Яцека по древнему доминиканскому обычаю похоронили без обуви — это старая аскетическая практика, но в его случае я не мог отделаться от другой ассоциации… удивительно, но совсем не польской… В русских сказках часто герой, чтобы прийти к своей цели, должен пройти тридевять земель, истоптать три пары железных башмаков и изломать три чугунных посоха… То, что он уходил в свой последний путь без обуви, как бы говорило, что он прошел свою дорогу и достиг своей Цели. А мы же – те, кто был рядом – по-прежнему еще в дороге и продолжаем идти.
Евгения (жена Ярослава): «Он растапливал души и лечил сердца»
Яцек удивительный был человек. Он смог ловко, быстро и накрепко занять свое уникальное место в моем сердце. Мог, умел. Добродетельный хитрец, добрый, пушистый и по-настоящему свой.
Сразу оговорюсь, что у меня сложные отношения с церковными институтами и много скепсиса по темам. Поэтому большого энтузиазма предложение мужа-католика пригласить в довольно-таки светское пространство дома католического священника не вызывало, и, пробурчав что-то про свою очень большую любовь к мужу, я, невероятно нервничая, готовилась к приему гостя.
И это стало открытием. Деликатный, невообразимо внимательный, галантный и лучезарный человек оказался этот самый отец Яцек. Потом очень удивилась, что его полное имя, считай, Гиацинт. Очень подходит ему такое нежное и жизнеутверждающее имя крепкого весеннего цветка.
Время, проведенное с ним, было приятным и интересным – за это могу лишь беспрерывно благодарить. Он излучал добро, любовь и искренность, растапливал души и лечил сердца. Это уже намного позже узнаешь все его «регалии» (а именно: капеллан «Полонии» в Северо-Западном деканате, викарий разных приходов и пр.), достижения и миллионы историй.
А сначала – мягкий разговор душ.
Много им восхищалась, и, если честно, до сих пор мне не верится, что не увижу его на велосипеде, что не будет он нас ждать на чашечку чая «при полном параде» – весь в белом, но в классных «под мартинсы» ботинках, что не будет снова шутить после уборки по случаю нашего с Ярославом венчания, не покажет нашему сыну Яну свою дорожную сумку или очки.
Долго не решалась написать, но все же поделюсь: в ночь смерти, отец Яцек мне снился, хотя никогда до этого подобного не было. Сон был сном: стою у нереалистичных врат Междуречья, как в Британском музее, люди идут под сводами их по своим делам. Тут вдруг по правую сторону врат загорелый отец Яцек, который для меня был чаще бел, чем какой-то еще, почему-то в непривычной оранжевой льняной одежде ведет беседу с двумя молодыми монахами, может, даже еще послушниками: один высокий и полноватый с тонзурой, а другой совсем непримечательный малый. Завидев меня, отец Яцек сразу заканчивает разговор и идет ко мне, а мне, право, даже не удобно, что отвлекаю его своим появлением. И вот, уже днем мы узнаем, в последний раз мне говорит слова приветствия и деликатно, но крепко накрепко обнимает. Обнимает, как только он обнимал. Пишу, а у самой слезы капают, обжигая тоской. Была до последнего уверена, что сон к добру…
Удивительный был человек! Столько всего сделал, столько миру дал, стал и опорой кому-то, и утешением, и наставлением, и даже вдохновением мне на зарисовки и творческие шалости. Подумать только, именно благодаря отцу Яцеку я, вся такая «не такая», провела в стенах храма дольше, чем когда-либо в жизни. Яркой звездой летел по небосклону наших жизней и пылающей яркой душой продолжил свой путь уже где-то в ином месте.
Царствия Небесного тебе, дорогой отец Яцек, будем тебя всегда любить.
Анастасия Паламарчук: «Он просто уехал в очередное путешествие»
Я отчетливо помню день, когда мы с моей подругой Юлей Ивановой узнали, что в приходе будет новый священник – о. Яцек Дудка. Мы сразу же начали искать информацию о нем в интернете и на первом же фото увидели человека, смеющегося самой широкой из возможных улыбок. Мы переглянулись и подумали: с ним точно не будет скучно!
Старая истина гласит: не существует «усредненного доминиканца», все доминиканцы разные. Отец Яцек был совершенно уникальной личностью и братом проповедником в полноте этого призвания. На меня глубокое впечатление произвел его рассказ о том, почему он решил после многих лет пребывания в Ордене простым братом все-таки принять рукоположение во священники. Он сказал, что ужасно жалел о ситуациях, когда люди хотели ему исповедаться, а он не мог отпустить им грехи. Служение милосердия и умение быть милосердным.
Думаю, все будут вспоминать о его любви к путешествиям, об умении быть с людьми и слушать их, о страстном увлечении историей Польши и историей России. Для меня он также стал проводником в мир живой орденской традиции и мудрости. Истории из жизни, которые, как правило, начинались словами «один наш брат» — с совершенно неповторимой торжественной и одновременно ироничной интонацией. Отец Яцек был примером того, что мудрость может быть простой, а глубокая духовная жизнь не отменяет практичности в жизни.
До сих пор сложно поверить, что о. Яцека больше нет с нами. Как будет он просто уехал в очередное путешествие. Только когда внезапно теряешь человека, начинаешь понимать, насколько глубоко и органично он вошел в жизнь – общины, прихода, твою собственную историю. Время вспомнить, что у Бога все живы, а смерть – расставание на время. Очень хорошо представляю, как отец Яцек сейчас увлеченно общается с Господом Иисусом и святыми братьями и сестрами Ордена проповедников.
о. Яцек Дудка, OP
«ДЫШАТЬ ДВУМЯ ЛЁГКИМИ»
22 октября 2019 г.
Святой Папа Иоанн Павел II десятки раз подчёркивал, что Европа должна дышать лёгкими – как восточным, так и западным. Он цитировал русского мыслителя Вячеслава Иванова, который сказал эти слова в 1926 году во время своего публичного воссоединения со Вселенской Церковью в соборе Святого Петра.
В литургическом поминовении святого Иоанна Павла II я остаюсь очень благодарен ему – пророку нашего времени – за многое… 18 лет назад я говорил Папе Римскому, что хочу уехать работать на Восток, и он благословил… Deo Gratias…
Отец Яцек Дудка, ОР, похоронен 28 июля 2025 года на родине, в Варшаве.
Материал подготовлен Ольгой Хруль
Благодарим за помощь в подготовке материала епископа Николая Дубинина
Фото обложки: Личный архив о. Яцека Дудки
Смотрите также:
Видео памяти о. Яцека Дудки (21.04.1963 — 06.07.2025) от портала GAUDETE ВКонтакте | YouTube
Фотоальбом Евгения Мартыновича с прощания с о. Яцеком в Петербурге: ВКонтакте
Запись трансляции прощальной Мессы по о. Яцеку, ОР, 10.07.2025: ВКонтакте
Поминальная Месса и похороны о. Яцека (Служев, Варшава, 28.07.2025). Фото: Jacek Sulich | Видео