Автор: На прошлой неделе, накануне празднования годовщины полного освобождения Ленинграда от блокады, в программе «Дилетанты» на телеканале «Дождь» в прямом эфире начался онлайн-опрос. Спрашивали, нужно ли было сдать Ленинград «ради спасения сотен тысяч жизней».
Немедленно посыпались и гневные, и спокойные комментарии, общий смысл которых был в том, что вопрос в такой формулировке неумен и некорректен. Руководство канала с этим согласилось, опрос был убран, перед зрителями извинились. Однако скандал уже начался.
Сначала выступили с осуждениями несколько высокопоставленных комментаторов. Потом, без всякого формального вмешательства государства, провайдеры стали один за другим убирать «Дождь» из кабельного вещания (за некорректное, оскорбляющее зрителей поведение). Параллельно петербургские депутаты принимали гневное обращение, а петербургские чиновники помогали блокадникам писать заявления в прокуратуру о нанесении им морального ущерба.
Когда «Дождь» отключили от эфира «НТВ+» и «Триколор ТВ», стало ясно, что финансовый крах канала не за горами. Поэтому продюсеры «Дождя» снова и снова извиняются, уговаривают провайдеров вернуться, а государство (которое так и не вмешалось) просят не добивать канал. В последние дни конфликт утих, но в листы кабельных каналов «Дождь» не вернулся, а если и не вернется, то, скорее всего, закроется.
К этой истории есть сразу несколько вопросов. Во-первых, тот самый, который стал причиной скандала. Во-вторых – почему умные люди позволяют себе задавать такие вопросы. В-третьих – правомерна ли столь жесткая реакция, являются ли решения провайдеров добровольными или они санкционированы сверху. В-четвертых, конечно, кто виноват и что делать.
Чтобы ответить, посмотрим сначала на действующих лиц. Независимый от Кремля «Дождь» – рупор либерального, антивластного и прозападного движения, собравший и корифеев, и новичков либеральной журналистики. Толерантность, независимость, личное мнение и самомнение – именно эти слова имели бы больше всех шансов при выборе девиза канала.
Что касается отключивших «Дождь» провайдеров, то ими двигал целый комплекс мотивировок. Во-первых, опрос действительно дурацкий. Во-вторых, известно, что власть не любит «Дождь» (и в этой ситуации, и в целом), так отчего же не побежать впереди паровоза, если ты согласен с генеральной линией этого движения?
Государство как таковое в историю не вмешивается. Но есть еще одна категория действующих лиц – отдельные вступающиеся за оскорбленных блокадников чиновники и депутаты. Считая опрос некорректным, они полагают, что он сделан таким умышленно. И они считают, что нужно применить мощь государства и убрать антиморальный канал из эфира.
В современной России работают не законы, а, как бы это выразиться, договоренности. Новые ужесточающие всё и вся законы не применяются, но существуют как декларация того, что именно государство считает правильным. Хозяйствующие субъекты (в данном случае провайдеры) без всякого госвмешательства ориентируются на эти декларации, тем более что в данном случае они, скорее всего, совпадают с их собственным взглядом на жизнь.
Вернемся к нашим вопросам. Проще всего ответить по исторической сути. Формулировка «нужно ли было сдать Ленинград ради спасения сотен тысяч жизней» не имеет никакого смысла, потому что Гитлер не намеревался брать город и кормить его жителей. Фраза про то, что история не знает сослагательного наклонения, здесь уместна как никогда.
Реакция на опрос объясняется не только взаимной нелюбовью двух сторон. Опрос этот на самом деле словно спрашивает: а не было ли ваше геройство ненужным? Может быть, надо было сдаться, как сдался Париж, и жить? Не напрасно ли вы страдали, не напрасно ли вы погибли? Вот этот подтекст опроса и оскорбляет.
Другой важный подтекст истории – тот факт, что основные действующие лица – журналисты. Специфика профессии иногда приводит к неразумным перегибам. Всеми уважаемый глава «Эха Москвы» Алексей Венедиктов, забравший «Дилетантов» к себе на радио, сказал, что если бы не этот скандал, то годовщина снятия блокады прошла бы незамеченной. То есть внимание к теме (а также рост рейтинга), более или менее любой ценой, самоценно. Налицо синдром Герострата, пусть цель привлечения внимания и была, по версии авторов, не эгоистической, а общественно-значимой.
Главная проблема в этой истории – тотальное непонимание между двумя сторонами. Многие либеральные журналисты уверены, что «из государства не может быть ничего хорошего». Столь же многие члены партии власти уверены, что либеральные журналисты – подкупленная Госдепом банда провокаторов.
Вытесненные из общенациональных СМИ неподконтрольные либеральные журналисты сосредоточились на нескольких площадках, влиятельность которых в народных массах (в сравнению с госканалами) стремится к нулю. Убирали их, чтобы не повторился 1996-й, когда основной вклад в президентскую кампанию наравне с олигархами внесли журналисты. Всем спасибо, все свободны.
Убрав их из телевизора, власть перестала их бояться. И перестала на них реагировать. Если вы на кого-то не реагируете, а он считает себя правым, то он начинает говорить все резче – во-первых, чтобы привлечь внимание, во-вторых, в силу отсутствия ответственности за сказанное. Чем резче он говорит, тем меньше вы его слушаете – ведь он уже совсем несправедлив. И так далее.
Выходом из ситуации не может быть закрытие или открытие того или другого канала. К решению вопроса может привести только взаимоуважительное общение. Сейчас сложно сказать, с какой стороны уважения меньше. Его почти нет ни там, ни там.
Глядя на ситуацию нейтральным взглядом, хочется сказать: и правы и неправы оба, но один из них неправ больше. Опрос был неумным и некрасивым. Закрывать за него канал, конечно, не надо. Тут уж досталось по совокупности: за многочисленные журналистские тычки (справедливые) и столь же многочисленные заведомо предвзятые суждения (несправедливые).
«Все мне позволительно, но не все полезно», — пишет апостол Павел в первом послании к Коринфянам. Любой вопрос можно задать. Но будет ли он полезен? Что важнее – право обсуждать любой вопрос или здравый смысл, советующий (в силу целого ряда причин) не обсуждать данный вопрос? Это именно тот вопрос, который явно не задали себе в «Дилетанте».
Что же до городских депутатов, чиновников и прочих обличителей «Дождя», то, соглашаясь с ними по сути, не хочется соглашаться с ними по форме. «У Бога власти меньше, чем у полицейского», — говорит Николай Бердяев. Есть, конечно, приятное мстительное удовлетворение, когда наши снова замочили ненаших властной дубинкой. Однако вряд ли это христианский подход к делу. Может быть, вместо запрещения плохого лучше сосредоточиться на поощрении хорошего? Но это уже совсем другая тема.
Сергей Гуркин