Автор: Седьмая публикация из авторского цикла Игоря Лужецкого «История школы»
В прошлый раз мы познакомились с новой концепцией школы доктора Мартина Лютера, а именно, с тем, каких специалистов она должна готовить, и чем именно образованный человек может быть полезен обществу.
Теперь стоит отдать должное тому, что доктор Мартин говорил о самой школе. Сделаем мы это следующим образом: сначала опишем форму, а потом содержание. Говоря о нем, мы продолжаем опираться на его тексты «О необходимости посылать детей в школу» и «О необходимости создавать и поддерживать христианские школы».
Итак, школы по его мысли должны быть муниципальными, отчитываться перед городским советом и содержаться на его же деньги. Также он говорит о том, что дети должны жить дома и посещать школу на час-другой, остальное время уделяя детским забавам и играм. И к этим его словам я отношусь достаточно скептически по той причине, что текст, из которого мы об этом узнаем, обращен к тем, кто этих детей должен в школу отдать, и потому я предполагаю, что доктор немного лукавит. Также я могу подкрепить свое мнение его же словами о том, что дети смогут научаться за три-четыре года. Лютер – умнейший человек, который прекрасно понимал, что за три года по часу времени в день ничего путного не выйдет, и, как мне кажется, он говорил про это «по часу», приуменьшая реальную предполагаемую нагрузку. Для того, чтобы предполагаемым слушателям было легче пойти на передачу ребенка попечению учителей. Ну да ладно, это не так уж важно. Важно то, что дети не отнимаются у семьи, у игр и у города на время обучения, не переезжают в интернат.
Но дети все-таки отнимаются. Во-первых, Лютер распространяет свою педагогическую модель на девочек, которые впоследствии смогут стать учительницами (!). Во-вторых, способные мальчики из бедных семей обязаны получить образование, «но способных мальчиков из бедных семей необходимо заставлять учиться». Обратите внимание, не могут, но именно должны, реформатор весьма императивен. И дети, получившие образование, должны потом стать городскими или имперскими чиновниками. То есть, школа – это подготовка будущих кадров. Об этом очень хорошо говорит одна строка из его нюренбергской проповеди: «и если какой-либо мальчик выучит латынь, а затем изучит ремесло и станет бюргером, то пусть он станет резервом, на тот случай, если однажды понадобится». Строка, которая гораздо лучше подошла бы какому-либо военному артикулу, нежели проповеди о пользе педагогики и школьного образования. То есть, для Лютера школа есть место подготовки будущих священников, проповедников, юристов, писцов и учителей. Школа есть неотъемлемая часть города, она не выносится из него территориально, она не отгораживается от него социально, она плоть от плоти городской корпорации, занятая подготовкой городских чиновников, которые должны воспринимать свою дальнейшую жизнь как служение.
Кстати, это очень важный момент. Лютер пишет о труде выпускников школ не в терминах их личной пользы, но в терминах долга, служения Богу и ближнему, общественного блага. Как мне кажется, суть школы по Лютеру – восстановить павшее первое сословие, но иначе, в реформированном виде. Пусть они имеют жен и детей, но пусть живут в городе и приносят зримую пользу своим соотечественникам. И в этом развороте становится понятно (лично мне), отчего Лютер протестовал против того, чтобы дети знати получали школьной образование: «наследники знатных людей не должны использоваться в этой ипостаси, чтобы не пострадала светская власть».
Я вижу картину так: Лютер (как представитель духовенства, что бы о нем ни говорили, мышление этого гениального немца, как и его ценности – глубоко клерикальны) посредством школ хочет восстановить первое сословие, но специальным образом перекрывает туда ход именно знати, дабы не повторилась ситуация, которую в тот период плачевно переживала Матерь Церковь. Ситуацию, в которой аббатами, епископами, кардиналами становились сыновья знати. Хотя, полагаю, вы и так сможете вспомнить Пап эпохи Реформации: кто из них не был аристократом? Едва ли мы вспомним пару имен. Я припоминаю только Папу Адриана IV. Так вот, мне кажется, что Лютер старается обезопасить восстанавливаемое первое сословие, от призрака возможной коррупции и непотизма. Но это мое прочтение. Справедливым будет и такой вариант трактовки: Лютер не хотел отвратить от себя и Реформы дворянство и по этой причине не стал требовать от них «жертвы детьми» на благо городов и бюргеров.
Теперь перейду к содержанию.
Первое, на что стоит обратить внимание – противопоставленность знания, получаемого в школе, немецким книгам, которые существуют «главным образом для простого человека, чтобы их читали дома». А для проповеди, управления и правосудия немецких книг недостаточно, и тут нужны языки. Язык, по слову Лютера, есть ножны Духа, и для понимания Писания нужны как минимум три: древнегреческий, древнееврейский и латинский, который также необходим для юриспруденции и государственного управления.
То есть, в базовом своем тезисе доктор Мартин остается подлинно средневековым человеком: в первую очередь нужно научить читать, то есть знать, что говорят ораторы и историки (по Варрону), овладеть искусствами чтения, письма, понимания написанного и доказательства. Это классический античный тривиум. Но, не совсем. Классический тривиум не настаивал на трех языках, а Лютер настаивает (при этом используя самый высокий из возможных аргументов — без трех языков до конца не понять Писания), что может говорить о сопоставлении текстов и их смыслов на разных языках. И это, скорее всего, действительно новое слово в вопросе образования. В остальном – вполне классический подход, а именно «языки, искусства и история, дабы не набивать себе шишек на своем исключительно опыте».
Второе. Школы должны давать детям достаточно свободного времени для подвижных игр. При этом, сами игры никак не регламентированы, Лютер не видит в них (или просто не пишет об этом) способа педагогического воздействия. Но важно для меня здесь следующее: он никак не осуждает детскую подвижность, не старается сделать детей маленькими благообразными старичками, но говорит о том, что, если детям в силу их природы нужно повозиться и побегать, пусть возятся и бегают. Не факт, что он был первым, но точно одним из первых в том, чтобы заметить то, что мы сейчас называем возрастной периодизацией.
Третье. Он говорит о том, что для талантливых детей должна быть иная школа. Что он под этим подразумевал, мне до конца не ясно. Но вот что я думаю по этому поводу: эта мысль Лютера – робкое начало стратификации детей некими взрослыми по интеллектуальному признаку. То есть, не желание ребенка учиться дальше здесь берется в расчет, но его «замеченность» учителями. Можно сказать, что все современные нам программы работы с одаренными детьми растут из этого тезиса. Но это мое очень смелое предположение на грани дурной шутки.
DICTIO
От прочитанных текстов у меня осталось странное и двоякое ощущения. С одной стороны, Лютер первым увидел в городе детей. Детей не как часть семьи и дополнение к их родителям, которые не ценны, пока не достигнут возраста социальной потенции. Но как некую самостоятельную величину. Можно даже сказать, как потенциал городского развития. Но с другой стороны, он смотрит на детей исключительно как на ресурс городского развития. Дети, особенно талантливые (а кто решает, насколько они талантливы?), принадлежат городу: учатся за его счет, но и служат на его благо. Воля самого ребенка, его интерес, устремления его интересуют мало, он должен быть дисциплинирован посредством тривиума, чтобы быть способным дисциплинировать всех. Идеальная деталь идеального механизма.
Но это первое, еще не до конца остывшее впечатление. Продолжим размышление в следующих статьях.
Игорь Лужецкий
Блог автора: Специально огороженный