Автор: Стихи Самуила Яковлевича Маршака, пожалуй, самыми первыми приходят в жизнь наших малышей. Иногда встречаешь в парке маму с выражением читающую своему бутузу, еще лежащему в коляске: «Мой/Веселый/Звонкий/Мяч,/Ты куда/Помчался/Вскачь?»
История этих стихов и жизнь их автора мало нам известны. Да и в большинстве случаев неинтересны. Тем не менее, многое в жизни этого человека, обладателя четырех Сталинских премий и одной Ленинской, не сменившего фамилию ни в тридцатые годы, ни во времена борьбы с космополитизмом, может быть не только поучительным, но и полезным для нас, живущих во времена религиозной свободы.
Самуил Маршак – с одной стороны, советский писатель, преданно воспевавший советский строй, один из создателей советской детской литературы. Человек, которого многие современники считали предателем, продавшимся сталинскому режиму. С другой стороны, он всю жизнь читал Талмуд, сохранил память о религиозном воспитании своего детства. Мало того, попытался вложить еврейскую любовь к детям, уважение к их свободе и жизненному выбору в свои произведения.
Фамилия Маршак представляет собой сокращение слов Morenu Rabbi Shmuel Kaidanover, что означает: учитель раввин Шмуэль Койдановер. Речь идет от великом талмудисте XVII века Аароне-Шмуэле бен Исроэле Койдановере. Судьба этого человека и его семьи печальна и интересна. Однако мы не будем здесь ее излагать, отметим только, что умер он как настоящий праведник, произнося молитву.
В этой семье испокон века были раввины. Исключение составили только дедушка и отец поэта. В середине XIX века Яков Маршак решил, что лучше быть хорошим инженером, чем раввином. Он оставил религиозную школу и отправился на завод. Всю жизнь он посвятил налаживанию производства. Семья ездила из города в город. Длительные переезды и разлуки, все это не помешало родителям Маршака сохранить нежные отношения и в любви воспитывать своих многочисленных детей. Младшая сестра Самуила Яковлевича была младше его на четырнадцать лет (На полях стоит отметить, что она тоже стала писательницей, автором «Четвертой высоты»). Это была чрезвычайно одаренная семья. Не зря их родовой фамилией вплоть до XVII века, когда они переименовались сначала в Койдановер в честь местечка Койданова, что недалеко от Минска, а потом в Маршак, была фамилия Клюгер, что значит «умный».
Мать будущего советского поэта была довольно образованной по тем временам женщиной и происходила из семьи казенного раввина Витебска Бера Абрамовича Гительсона. Самуил Яковлевич родился в Воронеже, но когда ему исполнилось шесть лет, мать перебралась жить в дом к своим родителям. А отец в это время осваивался на новом месте при каком-то очередном промышленном гиганте. Пребывание в Витебске и общение с дедом и бабушкой оставило неизгладимый след в личности Маршака.
Рав Гительсон был мудрым человеком. Среди его учеников был будущий великий скульптор Марк (Мордехай) Антокольский. Здесь, отходя немного в сторону, стоит сказать о том, что Самуил Яковлевич начал свой путь в литературе именно с надгробных стихов, посвященных этому великому художнику, «Кантаты в память Антокольскому (из Библии)»:
Рече Господь: «Да будет муж великий!
Его весь мир недаром ждет.
Я одарю его великою душою,
И под его творящею рукою
Холодный мрамор оживет!»
Эти строки будут написаны по просьбе В.В. Стасова. Музыку для них сочинят А.К. Глазунов и А.К. Лядов. Но это будет несколько позже.
Дед Маршака много занимался с детьми, знакомя их со Священным Писанием и традициями предков. Для еврейской семьи в этом не было ничего особенного. Детей начинают учить грамоте и основам веры с трех лет. Важным было отношение к этому обучению: спокойное, без насилия, мягкое привитие традиционных ценностей. И в то же время уважительное отношение к другим народам, чувство любви к жизни, гуманности, любви к природе. Интересно, что дед стал учить детей русскому языку, специально наняв для этого студента. Он считал, что еврейский язык дети освоят и на улице, тем более что, по воспоминаниям Маршака, в Витебске даже лошади говорили на идише.
В Петербург Маршак попадает уже гимназистом. Он хорошо учится, поэтому легко перевелся из провинциальной гимназии в столичную, тем более, что ему покровительствует сам Владимир Васильевич Стасов. Именно он выведет Самуила Яковлевича в большую литературу. Любовь и уважение к этому человеку Маршак пронесет через всю жизнь. Под влиянием Стасова он писал стихи, связанные с еврейской темой. В одном из писем Владимира Васильевича к тогда еще юному дарованию мы читаем: «ты никогда не предашь своей веры, какие бы ни были события, обстоятельства, люди и отношения». Так появляются стихи на библейские темы и «Сиониды».
Вот перевод «Песни Песней»:
Луч струится с небосклона –
Милый мчится с гор Хермона
Ясен, светел, как корона…
Строен, как олень.
Это он, кого ищу я,
Это он, кого, тоскуя,
Жду я с лаской поцелуя…
Отрывок из стихотворения «Над открытою могилой», посвященной основателю сионизма доктору Теодору Герцлю:
Преданье я слыхал: в разгаре боя
Могучий вождь упал,
И близкие к нему узрели смерть героя —
Их трепет обуял!..
В его войска та весть, как искра пробежала —
И был жестокий бой,
Когда отчаяние уже овладевало
Смущенною толпой…
А вот мечты о восхождении в Святую Землю (в иудейской традиции говорится не «поехать», а именно «взойти», подняться, в том числе и духовно, для посещения земли Израиля).
Снится мне: в родную землю
Мы войдем в огнях заката
Запыленную одеждой,
Замедленную стопой.
И войдя в святые стены,
Подойдя к Ерусалиму,
Мы безмолвно на коленях
Этот день благословим.
Эти строки написаны до посещения Палестины. Самуил Яковлевич попал туда в 1912 году как корреспондент газеты. Эта поездка была для него счастливой не только потому, что он прикоснулся к земле своих далеких предков, но и потому что на пароходе, везшем его из Одессы в порт Яффо, он познакомился со своей будущей женой Софьей Мильвидской.
Из Страны Отцов он привозит замечательные стихи:
Мы жили лагерем в палатке,
Кольцом холмов окружены.
Кусты сухие в беспорядке
Курились, зноем сожжены.
Лишь ранним утром с небосвода
Там раздавался крик орла,
А днем безмолвная природа
Заката пышного ждала.
И не давая в тяжком зное
Всему живому изнемочь, —
Врата блаженства и покоя
Нежданно открывала ночь.
Все к звездам возводило очи.
Размеренно дышала грудь.
И путник ждал прихода ночи,
Чтоб продолжать урочный путь…
Но вот вослед поре безводной
Там наступал черед дождей.
И первый дождь весь край бесплодный
Преображал, как чародей.
Казалось, землю покрывая
Ковром, с небесной высоты
Лилась не влага дождевая,
А листья, травы и цветы…
А вот еще одно стихотворение этого периода, «Иерусалим»:
По горной царственной дороге
Вхожу в родной Иерусалим
И на святом его пороге
Стою смущен и недвижим…
Во все века в любой одежде
Родной, святой Иерусалим
Пребудет тот же, что и прежде
Как твердь небесная над ним!
Эти прекрасные строки могут быть близки и сердцу христианского паломника, оказавшегося у стен Иерусалима. В творчестве советского поэта мы можем найти даже молитву:
Чистой и ясной свечи не гаси,
Милого, юного сына спаси.
Ты подержи над свечою ладонь,
Чтобы не гас его тихий огонь.
Вот он стоит одинок пред тобой
С двадцатилетней своею судьбой.
Ты оживи его бедную грудь,
Дай ему завтра свободно вздохнуть.
Эти стихи были написаны, когда заболел туберкулезом сын Маршака Яков. В 1946г. он умер.
А вот одно из последних стихотворений самого Самуила Яковлевича:
Все те, кто дышит на земле,
При всем их самомнении –
Лишь отражение в стекле,
Ни более, ни менее.
Каких людей я в мире знал,
В них столько страсти было,
Но их с поверхности зеркал
Как будто тряпкой смыло.
Я знаю: мы обречены
На смерть со дня рождения.
Но для чего страдать должны
Все эти отражения?
И неужели только сон –
Все эти краски, звуки,
И грохот миллионов тонн,
И стон предсмертной муки?
В одной маленькой статье невозможно рассказать все о Маршаке, который не вошел в школьные учебники по литературе и ВУЗовские методички. Он открывается с новой стороны. В нем есть что-то от поэтов Серебряного века и что-то от поэтов шестидесятников. Его творчество несет на себя отпечаток своего времени, и при этом поэт не перестает быть сыном своего народа и старается не потерять свой внутренний мир под гнетом обстоятельств.
В книге Матвея Гейзера, посвященной Маршаку, мы находим следующую историю, открывающую нам писателя как талантливого педагога и человека, сохранившему верность своим корням: «В 1963 году, когда я пришел к Самуилу Яковлевичу, он был тяжело болен. Дышать ему было трудно, а говорить – еще труднее. Он много курил, и от этого приступы кашля все учащались. Я несколько раз пытался уйти, но Самуил Яковлевич не отпускал меня, расспрашивал о моей педагогической работе. Закурив очередную сигарету, сказал:
— В молодости я работал воспитателем. Знаете, что самое главное, на мой взгляд, в педагогике? Не подгонять взросление детей! Природе угодно, чтобы дети оставались детьми. Еще в далекой древности реб Аба, знаменитый толкователь Торы, поучал: «У детей учитесь мудрости».
Я уже забыл об усталости Маршака и почему-то рассказал ему о том, как мой дедушка, собрав последние гроши, купил мне скрипку и повел к учителю Илье Израйлевичу. Я не хотел играть на скрипке. После второго занятия выменял ее на бутсы и футбольный мяч. Месяц я обманывал дедушку – говорил, что иду к Илье Израйлевичу. Но потом не выдержал и признался. Слезы навернулись на бледно-голубые глаза дедушки, растирая их по лицу, как обиженный ребенок, он проговорил: «Наверное, ты прав, внук мой. После детства в гетто мяч нужнее скрипки…»
Впервые за время нашей встречи Самуил Яковлевич улыбнулся. Что-то неотразимо детское промелькнуло в этой улыбке…
— Умница ваш дедушка, ох умница! О, эти замечательные местечковые старики! Сколько мудрости, юмора и печали хранили они в своих сердцах!.. Помню, мой дедушка – кстати, он был прямым потомком известнейшего талмудиста средневековья Аарона Шмуэля Кайдановера – часто повторял: «Бедняк радуется тогда, когда теряет, а потом находит то, что потерял»».
Думаю, каждый, кто читал Евангелие, услышал в этом рассказе знакомые истории: про дитя и Царство Небесное и притчу о драхме. Народ Библии и мы, христиане, не так далеки друг от друга, как это кажется на первый взгляд.
Анна Гольдина
Фото: s-marshak.ru