Автор: Недавно у нас с коллегой завязалась дискуссия на тему несовременности христианства и пастырства среди молодежи. Дискуссия эта в итоге дистилировалась в следующую формулировку коллеги, которую я хочу поставить перед текстом в качестве эпиграфа. Не приняв ее за фундамент, не опираясь на нее, как на нечто безусловное и незыблемое, все остальное потеряется в тумане, сотканном из и так весьма нечетких, порой эмоционально окрашеных рассуждений.
«Главное помнить, что ответ на вызовы современности и ответ на потребность человеческого сердца — это не одно и то же. Наше сердце не изменилось, и ответ на его нужду — всё тот же, что и раньше».
«Несовременность» христианства – жирный и увесистый минус, вызывающий отторжение у (чего уж греха таить) большинства молодежи в 21-ом веке. Стоит трезво взглянуть на ситуацию и признать, что у молодых людей Церковь сегодня ассоциируется с чем-то старым, конформистским, слишком правильным и требовательным, чем-то, что им скорее мешает, чем помогает. Это даже не протест против Церкви, это нежелание понять, зачем Церковь нужна. И если в протесте нет ничего плохого, как нет ничего дурного во всяком сомнении, то сознательный отказ от призыва – в этом кроется уже серьезная, глубочайшая проблема. Призыв «Помни Создателя твоего в дни юности твоей» (Екк 12:1) звучит сегодня для молодежи с совершенно непонятной, бесконечно далекой позиции. По сути, Писание для большинства молодых людей — это тотальная абракадабра, код, который им попросту некогда расшифровывать, ведь итоговый приз, да и то только в случае удачной расшифровки, неясен, эфемерен, малообещающ. Недаром недавно президент Итальянской епископской конференции кардинал Гуалтьеро Бассетти заявил, что «Церковь должна уметь говорить на языке современности».
Что же это значит? Что значит говорить на языке современности? И что такое «современность»?
В 20-ом веке Католическая Церковь приняла очень важное решение о переходе на национальные языки богослужения. Слово Божие было переведено по сути и по факту на тот язык, который был максимально понятен аудитории. Тот же принцип должен касаться и языка не в лингвистическом понимании, но в ментальном, а точнее – культурологическом плане. У каждой группы в каждом отдельно взятом отрезке времени наличествует свой язык коммуникации, сотканный из сотен простых и сложных культурных, околокультурных, политических и социальных нитей. Единые принципы общения попросту неприменимы. То есть, конечно же, они применимы, но результаты всегда далеки от совершенства. «Никто да не пренебрегает юностью твоею», — писал апостол Павел Тимофею.
Я глубоко убежден, что современность — это синоним молодости. Русский рок не современен, академическая музыка не современна, ICQ не современна, бумажные письма не современны, шляпки у женщин не современны, передвигаться на лошади не современно, играть в «Герои меча и магии», когда есть Майнкрафт и пр. не современно. Современность — это agenda (англ. повестка дня — прим. ред.), создаваемая и диктуемая молодежью. К примеру, никто не станет спорить, что сегодня современны: рэп, приложения, подкасты, спортивная одежда, ретриты, видеоблоги и пр., то есть то, чем живет молодежь. Если научиться правильно отвечать на вызовы современности, то будет найден общий язык с молодежью, а его нужно находить снова и снова, раз за разом, ведь мир меняется, современность быстро становится прошлым, устаревшим. Прошлое и устаревшее должно признать этот процесс, принять новую функцию и свидетельствовать не ради себя, но ради современности. Это нужно делать не просто в угоду молодежи здесь и сейчас, а исходя из того, что молодежь тоже очень быстро повзрослеет, и скоро уже она будет свидетельствовать следующему поколению с позиций, которые были закреплены ранее. Вызов современности – это вызов для будущего. Параметры, особенности и черты современности всегда разные, но вызовы всегда одни и те же, и они направлены в будущее.
Молодежь требует особого обращения. Всегда. Это просто закон. Нельзя общаться со всеми людьми общим языком, ведь тогда он становится малопонятным, формалистским и расплывчатым. Любая строчка самого дурного рэп-трека звучит для молодых людей сегодня более понятной и привлекательной, потому что содержит конкретику, отображающую реальное пространство, в котором они существуют. И если христианство хочет рассчитывать на успешный опыт свидетельства, оно должно научиться заполнять это пространство, причем гибко и естественно, без снисхождения, без налета заигрывания, без напускного интереса. Нужно перестать выбирать между пригородами и центром общественного сознания, нужно присутствовать везде, как важная и неотъемлемая часть среды. Не потому что христианству это нужно конкретно сейчас, а потому что это и есть принцип существования Церкви. Она везде. Она — для всех. Если у нее нет общего языка с какой-либо группой людей, то это не потому что Церковь плоха, а потому что у ее современных апостолов что-то не получается.
И тут возникает вопрос, должен ли этот процесс происходить, исходя из личных способностей и инициатив отдельных священников и активных мирян, или же должна существовать некая формализованная модель коммуникации, спущенная сверху (не с «того» самого «сверху», а с верхушки иерархической пирамиды).
Возьмем к примеру, канал на Youtube «Батюшка ответит». Молодой православный священник на хорошем русском языке, понятном молодежи, рассказывает о христианстве, крутя спиннер и обращаясь к наиболее актуальным хайповым событиям. 9000 подписчиков, тысячи просмотров и масса проблем со священноначалием и другими священниками, о которых регулярно сообщает сам видеоблогер Александр Кухта.
Этот канал – ничто для русскоязычного сегмента интернета, ничто по сравнению с населением России. Одного такого канала однозначно недостаточно. Но что бы было, если бы таких, как отец Александр, стало пять, десять, пятьдесят, сто, а если тысяча?
Недавно, в колонке, посвященной радикальным заявлениям патриарха Кирилла, Сергей Чапнин написал следующее:
«…о работе с молодежью. Необходимость постоянной борьбы за традиционные ценности ставит священника в жесткие идеологические рамки, а молодежи это не интересно. Ни современная культура, ни всё то, чем молодежь живет, священникам не интересны и не понятны. И здесь бессмысленно размахивать руками или говорить много слов, пусть даже правильных. Надо жить по-евангельски, любить Христа, и поверьте, молодежь увидит это и сама потянется к такому священнику. Но по нынешним временам всё это очень «несистемно». Такие священники быстро «выгорают», а выживают циничные требоисполнители, приспособленцы. Их бессмысленно убеждать в необходимости работать с молодежью, они живут в своем отдельном мире и выходить из него не собираются».
Потянется ли молодежь, увидит ли она, что священник живет по-евангельски? Думаю, что однозначно увидит, а когда увидит, многие потянутся. Но почему бы не задаться вопросом, как она вообще доберется до такого священника? В интернете? На какой площадке? В Церкви? А как вы собираетесь молодежь туда привлекать? Так где же? Такие, как отец Александр Кухта, во многом выглядят чем-то диковинным. И, к большому сожалению, они привлекают к себе внимание молодых людей именно как нечто диковинное, как явление необычное и непривычное, не более того. О существенном сломе ситуации можно будет говорить лишь тогда, когда деятельность таких, как отец Александр станет нормой. Причем, нормой, которую поддерживает Церковь.
Не может не радовать, что последний Семинар католических приходских журналистов, прошедший в Москве в первые дни октября, выбрал главной темой именно интернет и социальные сети. Но достаточно ли этого? В конце концов, важны не только средства передачи информации, но и сама информация. Не только суть, но также и формулировка, форма, обертка. Может быть, стоит наконец-то реально признать, что в христианском служении, пастырстве и свидетельстве не только внутренняя суть (которая всегда остается неизменной), но и внешняя форма тоже имеет огромное значение?
В обществе несвободы молодежь яростно и страстно начинает реагировать на проявления этой самой несвободы. Ограничители автоматически становятся красными тряпками. В лучшем случае их атакуют, в худшем – игнорируют. Назидательное поведение, учительская модальность, разговоры о грехе и опасностях этого «современного мира» алеют одним большим кровавым покрывалом. Оно, если на что-то и способно, так только на то, чтобы попытаться силком накрыть пару-тройку ребят, связать в тугой узел с помощью родителей и затащить в алтарники. К христианству и вере это не имеет никакого отношения. Христианство должно говорить о свободе, любви и радости, то есть о том, чем оно и является. И поэтому оно нуждается в лидерах мнений, в молодых людях, которые это понимают, чувствуют, верят в это, а значит, способны активно и непринужденно свидетельствовать.
Общие миссионерские модели уже не работают. Просто не работают. Нельзя сегодня выйти к людям и просто начать рассказывать о том, что Христос – это путь к вечной жизни, что Он хранит нас всех, что Бог – свет, который согревает сердца и бережет от опасностей этого мира. Эта «вода» давно заросла тиной. Удивительно мощно и наглядно это показал американский музыкант Дерек Вебб, который на днях опубликовал свой первый трек за последние четыре года – «The spirit bears the curse».
«Помоги мне забыть все мои сожаления. Я знаю, что ты достаточно крепок, чтобы выполнить это»
«У тебя много имен. Всегда оставайся таким же»
«Мы зависим от тебя, мы знаем, что ты пройдешь сквозь»
«Это больше, чем химия, больше, чем сообщество. Ты проникаешь в меня, ты в моих венах»
«Ты берешь на себя вес всех наших горестей, сомнений и неверия»
«Я взываю к единственному, что вытаскивает меня из моих вины и стыда»
А потом Вебб внезапно начинает распевать остаток песни одно слово — «алкоголь». Вся шаблонная структура христианской проповеди оказывается идеально подстроеной и подчиненной совершенно обратному, губительному действу.
Нам нужно наконец-то принять за аксиому, что христианство должно меняться. Не внутренне, а внешне. Просто потому что меняется язык, меняется коммуникация. Если миссионерская стратегия и приходская журналистика останутся на том уровне, на котором они находятся сейчас, уже через пятьдесят лет христианство в России выродится в крошечный клан или сектообразную группу отверженных, которые достойны лишь того, чтобы о них рассказал ведущий очередной конспирологической программы на РЕН ТВ.
И не стоит обманываться и оправдываться тем, что Христос говорил, что христиан будет становиться все меньше, а значит, все идет верным путем. Христос говорил об объективной ситуации, о том, что объективно ожидает этот мир. Я не припомню, чтобы Он говорил: «общайтесь с людьми на непонятном им языке, не меняйтесь, пугайте молодежь грехами и адом, и… хотя, нет, лучше вообще не общайтесь».
Христос рассказал нам, что ждет этот мир. Но это не значит, что мы должны стараться ускорить этот процесс. Напротив, мы обязаны всеми силами этот процесс замедлять, сопротивляться ему. Мы призваны к этому Евангелием. Суть христианской жизни именно в этой борьбе. Суть веры в этой борьбе. Мы спасаемся делами, ведь «что пользы, братия мои, если кто говорит, что он имеет веру, а дел не имеет? может ли эта вера спасти его? Если брат или сестра наги и не имеют дневного пропитания, а кто-нибудь из вас скажет им: «идите с миром, грейтесь и питайтесь», но не даст им потребного для тела: что пользы? Так и вера, если не имеет дел, мертва сама по себе». (Ик. 2:14-17)
А чтобы человек поверил в Бога, он должен сначала доверять свидетельству о Нем. Пора прекратить понуро качать головой, слушая, как люди говорят о том, что они разделяют веру и религию, религию и Церковь, Бога и систему запретов, а вместо этого начать свидетельствовать по-человечески. Пора прекратить атаковать ветряные мельницы, а вместо этого – научиться говорить на одном языке с теми, в ком мы нуждаемся, а точнее – на многих языках. Каждый христианин нуждается в другом, в спасении другого.
Я бы хотел закончить это размышление цитатой святого Иоанна Павла II:
«В наши дни влияние Церкви ослабевает. Церковь не может являться миру в архаическом облачении западной культуры. Мы не должны стоять над миром, поучая и требуя послушания. Церковь должна идти в ногу с миром. Люди ищут истину, и мы должны вместе искать ответы на вопросы. Мы должны заглянуть в пропасть отчаяния, охватившего современного человека. Мирянин должен стать центром церковной жизни».
Николай Сыров
Фото: KYNDELL HARKNESS / STAR TRIBUNE