Автор: Очередной материал из авторского цикла Ольги Хруль «Церковь с человеческим лицом» посвящен диакону Антонио Санти, который отошёл ко Господу 3 февраля 2021 года. В 30 день со дня его смерти делимся уникальными свидетельствами о его жизни в Италии, начале пути в России, его вкладе в возрождение Католической Церкви здесь и в путь веры конкретных людей.
Биография Антонио Санти – в свидетельстве Джованны Парравичини
Антонио Санти родился в Риме 17 июля 1943 года. Его родители происходили из Северной Италии (отец — из области Венето и мать — из Ломбардии), они переехали в Милан и там венчались, потом уехали в Бразилию, и первый ребенок – сестра Антонио – родилась там. Они вернулись в Италию только тогда, когда отец решил поехать на фронт добровольцем – он был убежденным фашистом и таким остался до конца жизни, жертвуя ради своих убеждений всем, даже семьей и детьми. С крахом фашизма отец потерял всё состояние.
Семья Антонио была только формально верующей, и родители из-за разных убеждений и взглядов развелись. Антонио воспитывали родственники, отсутствие отца и одиночество в детстве он переживал всю жизнь.
В школе он очень любил гуманитарные дисциплины, особенно русскую и английскую литературу, но ему нужно было найти работу, чтобы помочь семье, поэтому он закончил техникум, стал химиком и пошёл работать еще до достижения совершеннолетия.
В последние годы в школе, в начале 1960-х годов, он встретил первые общины «Студенческой молодежи» (GS, Gioventù studentesca), основанные о. Луиджи Джуссани, и там начал искать и нашёл ответы на собственные поиски Бога и истины. Но даже участвуя в их мероприятиях, он всегда чувствовал себя одиноким и держался особняком. В 1961 году он встретил в первый раз о. Романо Скальфи и стал думал о возможной миссии в России.
После школы участвовал в деятельности общины «Молодых работников» (GL, Giovani lavoratori), католической организации, продолжающей опыт «Студенческой молодежи» в мире труда, и даже какое-то время был председателем такой общины.
Ради желания поехать в Россию он уволился с работы в фирме Оливетти и бросил университет, где учился на математическом факультете, чтобы вернуться в химию. Его приняли в ENI, крупнейшую итальянскую нефтегазовую компанию, которая строила свои заводы и в СССР. Но руководству ENI не нужен был человек, который откровенно защищал права рабочих, и Антонио оставили в Милане. В эти годы Антонио стал заниматься профсоюзной деятельностью и пытался решать социальные проблемы, активно боролся за права работников. В Италии и в Европе это были годы студенческого бунта и вообще революционных настроений (1968).
Антонио даже поехал в Бразилию, чтобы помочь «последним», но скоро понял, что не был готов для этой миссии, и вернулся назад.
Он обратился также к миланскому епископу кардиналу Джованни Коломбо, выражая готовность стать священником в защиту бедных, но тот ему сказал, что в Италии такого рода священники не нужны. Эти были годы больших дискуссий внутри католического мира: с одной стороны, возникла так называемая «теология освобождения», допускающая революцию как христианский метод решения проблем в обществе; с другой стороны, официальная позиция Церкви казалась многим, в том числе и Антонио, слишком консервативной, далекой от социальных реалий.
Подобной критике Антонио подверг и друзей из «Студенческой молодежи». Он искал для себя какой-то другой путь.
Именно тогда он встречает о. Жака Лёва, который только что основал «Рабочую миссию им. Апостолов Петра и Павла». Узнав о его общине, он поехал к нему в Швейцарию, и потом прожил в этой общине целый год, работая на заводе среди итальянских мигрантов и изучая принципы этой харизмы: ему понравились глубоко христианская жизнь, солидарность с рабочими, намерение бороться за справедливость, свидетельство о Евангелии скорее, чем проповедь о нем. И так он выбрал свой путь жизни.
Сначала он вернулся в Италию и стал консультантом новых священников-рабочих в Италии, был в Неаполе, в Турине, в Милане. В этой работе он сталкивался, по собственном свидетельству, с большими трудностями, непониманием со стороны общественности и католической среды.
Его никогда не покидало желание осуществить свою миссию именно в России, которую он всегда рассматривал как поле деятельности.
Его решение поехать в Россию стало окончательным 31 марта 1974 года в цистерцианском аббатстве Сито (Франция), куда часто ездил молиться. Он написал так:
«Цель: молитвенное присутствие в СССР. По возможности, евангелизация через проповедь Слова и общение с христианами, размышление над марксизмом и верностью Христу в марксистской стране».
Позже, 27 июля 1976 года, на острове Патмос, куда он уехал на несколько дней, чтобы приготовиться к миссии в тишине монастыря, Антонию написал:
«Если хочу быть апостолом вместе с св. Иоанном в Азии, чем я должен быть?»
Общение без пособничества
одиночество без презрения
поиск без любопытства
бедность без обиды
работа без озабоченности
послушание без пассивности
верность без привычки
целомудрие без агрессивности
служение без выгоды
истина без жесткости
богатство без жадности
смирение без комплексов
горение без сентиментальности
вера без колебаний
свобода без обусловленности
надежда без отречения
крест без самодовольства
любовь, полная благодати Божией
путь без возвращения
победа без мести.
В СССР он поехал как сотрудник ENI. Через несколько лет был выдворен из страны — по его словам, из-за очередного дипломатического казуса между Италией и Россией, но скорее всего Антонио был слишком прямым и открытым, слишком откровенно общался с людьми, и кому-то это не понравилось. В 1978 году он вернулся в Италию, и в следующий раз поехал в СССР только в 1991 году.
Говоря о своём выборе, он ссылается на слова о. Лёва: «Мы не становимся сначала священниками, но просто миссионерами, живущими с людьми, среди рабочих, а если у кого-то созревает призвание священника, то он становится рабочим-священником, а не священником-рабочим».
То есть Антонио Санти был убежден, что он должен стать человеком, глубоко погруженным в рабочий мир, а не идеологом, сверху посланным туда.
«По моей личной истории, – писал Антонио, – я никогда не желал стать священником. Я – диакон, мне интересна диакония не как путь к священству или как приближение к священству, его замена. От этой позиции у меня постоянно возникали трудности, я постоянно сталкивался с клерикальными позициями».
Монах на стройке
Воспоминания Марио Корти
Неважно, где он находится, рядом ли он или далеко, как часто ты с ним общаешься, сможет ли он тебе помочь в момент нужды или нет – утешает один тот факт, что он в этом мире есть. И вдруг его не стало. И каждый раз, когда уходит друг, приходится констатировать: оплакиваем мы не усопшего, а самих себя, получивших непоправимое увечье.
С Антонио Санти мы познакомились в 1961 году, теперь уже не вспомню, где: то ли прямо на улице (мы жили в одном квартале: он в доме на проспекте Лукания (Viale Lucania 17), на углу с улицей Лонгена, которая параллельной моей), то ли на одном из собраний центра “Russia Christiana”. А может быть, и в приходском молодежном клубе (oratorio) на улице Fratelli Rosselli, дом 6, при приходе Чудесного медальона Пресвятой Богородицы на проспекте Лукания, прямо напротив дома, в котором жил Антонио.
Помню, однажды он меня пригласил не то с группой молодежи, посещавшей ораторий, не то со студентами из христианской организации Gioventù studentesca, – собирать каштаны в местечке Палланца на Лаго Маджоре. Бывал я и у него дома (помню, что его мать показалась мне тогда весьма суровой дамой).
Чаще всего мы встречались на собраниях “Russia Christiana”. Меня туда привели мои соседи по квартире, в которой моя семья поселилась в марте 1961 года после нашей репатриации из Аргентины. «Иcследовательский центр Руссиа Кристиана» (Centro Studi Russia Cristiana), как он тогда назывался, находился на улице Мартиненго (via Martinengo 16) метрах в двухстах от наших домов. Здесь не место вдаваться в историю и намерения этой благородной организации. Молодежь, которая собиралась там по вторникам, слушала лекции по истории России и СССР, русской религиозной мысли и философии, советской идеологии, а также о том, что в действительности происходило в Советском Союзе. Лекции читали, как правило, отцы Пьетро Модесто и Романо Скальфи, оба — выпускники римского “Руссикума”. Романо Скальфи, основатель Центра, был главным духовным наставником собиравшейся там молодежи, опорой всей организации и ее общепризнанным высшим авторитетом. Бывал Антонио и на встречах по выходным на вилле Амбивери под Бергамо.
Антонио был старше меня на два года, он уже заканчивал техническое училище. Этот серьезный юноша казался старше своего возраста. Свои мнения выражал всегда спокойно и смиренно, никому их не навязывая. Не все давалось ему легко, но его железная воля помогала ему в преодолении разнообразных препятствий. Везде и во всем он был как бы своим, но своим не вполне. Чувствовалось в нем какое-то внутреннее напряжение. Видимо, он искал чего-то другого – того, что в итоге и нашел, когда решил стать монахом. При всем при этом Антонио располагал к себе с первого взгляда: отзывчивый, чуткий, обаятельный молодой человек. Разумеется, далеко не простой. Вполне допускаю, что в рабочей обстановке он мог быть и строгим, и суровым, и даже жёстким со своими сотрудниками. Но никак не могу представить его держащим на кого-либо зло.
Совместное наше участие в деятельности “Руссиа Кристиана” оставило на нас неизгладимый отпечаток и оказало огромное воздействие на наше духовное развитие – притом, что наши дальнейшие пути радикально разошлись в начале 1970-х.
В 1972 году я поехал в Москву на работу в Итальянское посольство. По возвращении в Италию я участвовал в каких-то мероприятиях, а в начале 1979 года отправился в Мюнхен работать на Радио Свобода. В середине 70-х отец Романо сообщил мне, что Антонио находится в Советском Союзе: работает там от крупной итальянской фирмы на стройке, занимается монтажом оборудования. Как узнал я потом, работал он на стройках в Фергане, Саратове и в других местах. Но главное было не в этой географии, а в том, что по мере того, как я отдалялся от Бога, Антонио приближался к Нему.
В конце 90-х – начале 2000-х я узнал, что он находится в Москве, и разыскал его. Он был директором «Каритас» и занимался благотворительностью, сотрудничая со всеми, независимо от конфессиональной принадлежности, и помогая всем, не спрашивая о вероисповедании. Я пригласил его выступить на Радио Свобода, принять участие в передаче. Предпоследний раз встретились в Москве весной 2009 года, а последний – осенью 2019 года. Я тогда искал материал для статьи и написал ему с просьбой рассказать о его роли в создании «Духовной библиотеки» в Москве. Встретившись в Милане, куда он приехал показаться врачам, мы провели с ним несколько счастливых часов, вспоминая былые времена.
Должен сказать, что я лично знал в моей жизни ещё двух человек, последователи которых инициировали или продолжают попытки инициировать процесс их канонизации. Однако такого впечатления, как Антонио, те люди на меня не производили. Каждый раз, когда думаю о своем бывшем друге, я не могу расстаться с мыслью, что Антонио был именно тот человек, который больше всего приблизился к моему представлению о святости.
Анастасия Сивицкая: «Тот, кто встретился первым — всегда родной»
Все, кто встретились первыми, становятся родными навсегда. Это данность творения Первого Дня.
Мои размышления в память о диаконе Антонио Санти не исторический документ, я не очень хорошо знала его, но это свидетельство. Я пишу в эти дни с особым трепетом, потому что 9 февраля — день моего крещения, хотя появилась я в храме Св. Людовика гораздо-гораздо раньше, еще в конце 80-х.
Антонио Санти (или просто Санти, как мы его между собой называли) был одним из первых служителей, с которым познакомился наш хор, который начинал петь на англо-французских Мессах в начале 90-х гг. Так исторически сложилось, что знакомство с католическим богослужением началось с этих Месс, и я до сих пор рада, что оно оформилось позже в дружбу с общиной ассумпцинистов, которую уже тогда — сначала в одиночестве, потом с братьями и сестрами — возглавлял о. Бернар Лё Леаннек.
Антонио служил как диакон на этих Мессах и первые годы всегда читал Евангелие на французском языке. Читал (я до сих пор помню эти интонации) ясно, медленно и спокойно, я бы сказала – блаженно. Впоследствии Антонио почти всегда приходил, но уже не служил по каким-то причинам, именно на французские воскресные Мессы и на латинские обыденные, в 8 утра. Это были очень по тем временам ранние службы, и все, кто молился на них, становился членом общины «литургических энтузиастов».
Антонио был всегда приветлив, когда узнавал тебя, и в воскресенье любил поболтать с некоторыми из нас в кафе – по природе итальянской открытой, почти детской души.
Но это ему так хотелось – поболтать. На деле иногда могли выйти споры и ссоры. Дело в том, что Антонио, как мне казалось, державшийся особняком, выделялся интеллектом, он, например, знал Достоевского, вообще много читал, обладал критическим складом ума и очень большой иронией.
Если говорить о его личной харизме, он обладал очень специфическим и очень редким даром в церковном мире – даром смеха. Обычно, когда заходит речь об общении с прихожанами (а мы были тогда все люди довольно молодые), упоминается дух радости, молитвы, строгости. А есть смех, вот такая особенная вещь, в лучших традициях Эразма Роттердамского. По большому счету, и мне не стыдно в этом признаться, мы, как прихожане Св. Людовика, были и остаемся, конечно, людьми восторженными.
В храме Св. Людовика долгое время причащались на коленях, и это было удивительно! По этому поводу преподаватель колледжа св. Фомы Аквинского Иван Лупандин однажды сравнил за это нас, девушек, с Эдит Штайн.
Да, это были какие-то особенные времена… Я тогда встретила общину Коммунионов и до сих пор люблю её, хотя формально отошла; училась в католическом колледже, пела в прекрасном хоре, под руководством сначала Ирины Орлеанской, потом Наталии Боровской. Была очень горячая, напряжённая жизнь, и, вспоминая евангельскую притчу о сеятеле, от этого жара «корни подсыхали», и приходилось искать сначала. И вот у Антонио Санти был такой дар скептика – подпустить едкости в разговоре, – когда казалось, что над тобой издеваются, возможно, для проверки твоих духовных привязанностей.
Когда Спаситель говорил: «Посылаю вас как овец среди волков», такая выстраивается параллель, почти как в армии, что в Церкви кто-то должен взять на себя роль отсекателя экзальтированности, особенно женской души, для закалки духа. И Антонио это МОГ, потому что это, как я написала, дар, искусство.
Он прекрасно владел словом и, конечно, в нём жил проповедник. Я это много раз слышала от сотрудников «Каритас», где Антонио работал (я плохо знакома с этой важной стороной служения Санти в Москве и, думаю, кто-то расскажет подробнее).
У нас с Антонио были две такие вот едкие стычки, в которых, безусловно, я проиграла и многому научилась. И я хочу о них коротко сказать. В колледже Св. Фомы Аквинского я писала диплом по Второй мировой войне, точнее, по тем её аспектам, которые были связаны с историей Католической Церкви в эти годы. Естественно, у всех всё выспрашивала, потому что написать очень хотелось, а документов на руках было не так много сначала. Ну, у кого спросить? Конечно, у таинственного, ироничного Санти. Вышло очень неожиданно. Давайте не забывать, что в Церковь приходим не только мы со своим прошлым, своей судьбой, какими-то социальными напластованиями. Служители Церкви – такие же люди, у всех есть прошлое, за плечами другие страны, история родителей. В общем, Антонио на меня после этого вопроса надолго осерчал, а я не знала, почему, и только аналитическим путем догадалась, что вопрос о фашизме в Италии мог его лично ранить (хотя всем известно это итальянское: «У нас всё было не так, не путайте нас с немцами», да ещё с экспрессией и жестикуляцией). И только через год, как-то после Мессы, он сам догнал меня и поделился непростой историей своего отца, точнее, некоторыми фактами. Ничего особенного для итальянца тех лет, но я почувствовала, какая у Санти рана и метка на всю жизнь.
Второй спор возник вокруг явлений Меджугорья, которые не приняла официально Католическая Церковь (я пишу о положении вещей начала 2000-х, не знаю, сохранен status quo или нет). В августе 2002 г. я вернулась оттуда из удивительного, красивого паломничества, конечно, экзальтированная и переполненная. В разговоре в тесной компании Антонио стал вдруг над моими рассказами смеяться. Конечно, мы поссорились.
Так и должно быть в духовной жизни. Одни ищущие, другие опытные. Если этот опыт подкреплен знаниями и верой, это не всегда приятно, но после этого легче дышать при беге, выражаясь спортивным языком. Надо сказать, что я до сих пор благодарна и этому паломничеству, и Антонио. А конкретнее – напоминанию о заповедях «Не сотвори себе кумира» и «Да не будет у тебя иных богов, кроме Меня». А это очень важно для веры, но такая простая вещь часто нас подводит.
Последние годы я часто встречала Антонио Санти по дороге из собора Непорочного Зачатия, потому что сама недалеко живу и пою, и молюсь теперь там, и это были очень радостные встречи. В какой-то момент я обратила внимание, что перестала его встречать.
Я начала с того, что, кто встретился первым, навсегда родной, как бы потом ни сложились отношения. В этом году мы проводили пани Вику, тоже очень верующего человека, очень хорошего и преданного. Кончина Ирины Ивановны Софроницкой стала вообще какой-то вехой.
Теперь у Антонио Санти, пани Вики, у всех ушедших день Восьмой. Светлая всем память и Вечный Свет.
Пусть Господь возблагодарит и окончательно усыновит Антонио Санти по вере его и блаженству его и сохранит в Своем Царстве.
Елена Геворкова: «Каритас» – это школа жизни
Я ушла с должности Исполнительного директора «Каритас» в Москве в 2002 году, проработав рука об руку с Антонио Санти более 10 лет, чтобы теперь, спустя время, рассказать о том незабываемом периоде, как я его вижу.
В конце 1991 года был издан декрет за подписью Архиепископа Тадеуша Кондрусевича, закрепляющий решение о создании «Каритас» в Москве. Другим Декретом директором «Каритас» в Москве был назначен диакон Антонио Санти. И более 10 лет жизнь Антонио Санти накрепко связана с созданием, одной из первых в России, религиозной благотворительной организацией «Каритас». Здесь раскрывается его сложный, не всем понятный характер, здесь он учится и учит, работает с поражающей интенсивностью, одно за другим проходит непроходимые препятствия, и уже через несколько лет в создаваемой организации начинают черпать знания другие городские организации, и он щедро делится накопленным опытом. Именно здесь он широко использовал весь спектр своего многогранного потенциала, сыграл одну из главных ролей в жизни.
В 1991 году гражданину Италии Антонио Санти не было предоставлено практически ничего, кроме тех людей, с которыми он познакомился в церкви и, из которых ему предстояло выбрать, заинтересовать и позвать за собой для реализации, по сути дела, мечты. Это были очень тяжёлые для Москвы и России в целом годы. С присущей ему энергией он стал искать помещение, в котором можно было бы собираться, и команду, с которой ему предстояло выработать пути становления, определить приоритеты, сформулировать принципы, задачи, дифференцировать команды добровольцев по основным направлениям деятельности, заинтересовать дарителей материальных и финансовых средств.
Счастливый случай, а скорее провидение Божье, на первых порах помогло определиться с местом пребывания «Каритас». Известный итальянский нефтяной концерн «Эни». находящийся в самом центре Москвы, предоставил «Каритас» несколько комнат в арендуемом ими помещении. Как потом оказалось – это была благодарность за некогда оказанную услугу этому концерну международной организацией «Каритас» в период кризиса первого. Благодаря этой поддержке «Эни» устоял в жесткой конкурентной борьбе. С конца 1991 по апрель 1994 года офис «Каритас» в Москве находился в этом помещении. И все зародыши будущих масштабных проектов «Каритас» зародились там.
…У людей, с которыми Антонио работал, он часто спрашивал, нравится ли им то, что они делают? Вначале вопрос казался неуместным. Но со временем, становилось ясно, что если людьми движет интерес, они работают с удесятиренной энергией. Он умело поддерживал в людях интерес к работе, заботился об обучении, заражал своей энергией, своей верой, душевной щедростью, образованностью и постоянным желанием помочь. В работе он не искал высоких профессионалов или удобных для себя людей. Он всегда говорил, что работает с людьми, которых ему посылает Господь. И это было очень непросто. Ему очень хотелось, чтобы «Каритас» после него возглавляли молодые перспективные люди. Он пытался их всячески заинтересовать.
Все эти действия вскоре привели к тому, что стала вырисовываться структура «Каритас» в Москве с её отделениями, братствами, духовной библиотекой, агентствами. Антонио был духовным лидером в этой неподъемной работе и в то же время участвовал во всех практических аспектах деятельности. За годы работы ему удалось создать мощную, многоуровневую организацию, воспитать и обучить плеяду добровольцев Москвы и регионов России, модель отделения «Каритас», которая потом была растиражирована в отделениях «Каритас» России различных уровней, настроить систему учёта, отражающую специфические особенности некоммерческой организации и многое, многое другое.
Антонио Санти не переставал говорить, что «Каритас» – это школа жизни. Ему хотелось, чтобы люди, научившись новому для России подходу в «Каритас», распространили полученный опыт повсюду, где это возможно.
После того, как он покинул «Каритас» в 2001 году, Антонио принял решение провести год в тишине и молитве. Ему было очень непросто после такой активной деятельности сразу перейти к другой жизни вдалеке от мирской суеты. О попросил помощи у бывших коллег по его работе в Каритас. Он предложил создать группу, которая будет собираться после работы один раз в неделю и вместе читать тексты священного писания.
В ходе этой деятельности он пригласил нас на реколлекцию, которую мы запомнили на всю жизнь. С этой целью мы уехали в монастырь, который находился под Москвой. Это было полное выпадении из реальности. Мы провели в монастыре 3 дня, в течение которых мы читали тексты из библии на заданную тему каждый в своей келье, мы собирались все вместе, обсуждали эти тексты, высказывали свои точки зрения, вместе гуляли, трапезничали, говорили на разные интересующие нас темы, Антонио модерировал этот процесс, задавал вопросы, радовался, видя наше огромное желание идти путем познания христианского мировоззрения. Когда мы возвратились в реальность оказалось, что всем участникам, а там были и обращенные, и необращенные христиане, и атеисты, не хотелось возвращаться, это было такое откровение, в которое хотелось погружаться не единожды. Можно сказать, что эта реколлекция изменила нашу духовную жизнь.
В 2001 году Антонио ушел из Каритас, посчитав, что он создал систему, которая должна дальше развиваться без него. Ему пришлось искать работу, которая могла бы его прокормить. Путь этот тоже был совсем не прост. Ему нужно было снять квартиру и найти работу, так как у него к тому моменту не было ни пенсии, ни квартиры, ни в Москве, ни в Италии. Его мать, у которой он останавливался, когда приезжал в Италию, жила в Милане. Но она к тому времени умерла, и её квартира была передана городу, так как была муниципальной. Пока Антонио работал в «Каритас», он жил в квартире, приобретенной для «Каритас», после ухода из «Каритас» он передал её новому сотруднику. Некоторое время ему помогала снимать квартиру знакомая итальянская предпринимательница.
В эти годы Миссия Святых апостолов Петра и Павла, членом которой он состоял многие годы, попросила его стать их настоятелем. Они нуждались в обновлении деятельности своей миссии и Антонио активно стал этим заниматься. Когда он выполнил поставленную задачу, он хотел сложить свои полномочия, но его попросили остаться.
Параллельно ему приходилось зарабатывать. Ему предложили преподавать итальянский язык певцам Новой оперы. И он какое-то время этим зарабатывал себе на хлеб. В целях экономии средств последние годы жизни Антонио стал снимать квартиру в Красногорске.
Он много времени всегда уделял молодежи и молодежь очень тянулась к нему. В своё время, он работал аниматором в молодежной среде и в «Каритас» неоднократно приезжали молодые ребята, знавшие его по этой работе. До последних дней своей жизни он помогал молодым, ищущим Бога ребятам, считал, что нет сейчас в России более важной задачи, чем необходимость воспитывать и уделять внимание молодежи.
Последние 30 лет он прожил в Москве. За время работы в «Каритас» он много ездил по территории России и ещё больше и глубже привязался к этой земле. Наверно, это и отразилось в его последней воле – быть похороненным в этой земле.
Не счесть добрых дел, которые были связаны с его участием. Он это делал скромно, без всякого пафоса, мимоходом как бы решая порой неразрешимые проблемы других людей.
Он очень полюбил Москву. Когда к нему приезжали гости, сам водил их по Москве, и многие гиды могли перед ним снять шляпу в знак уважения к его тематическим прогулкам по булгаковской Москве или Москве Достоевского и многим другим маршрутам.
Наша огромная благодарность нашему наставнику, другу, очень светлому, доброму, необыкновенно интересному человеку, миссионеру, монаху в миру, как он сам себя называл, будет вечно жить в наших сердцах.
Светлая память, царствие небесное нашему дорогому Антонио!
Галина Александровна Кобякова: «Моя встреча с диаконом Антонио Санти поменяла мою жизнь»
Крестилась я поздно, в 1986 году, в Свято-Троицком православном соборе города Вязьмы. Чуть раньше у меня умерла дочь. Было очень тяжело. Как бывает у большинства, в такие моменты интуитивно ищешь утешения у Бога. Хотя на тот момент мало что о нём знала. После крещения в храм не ходила, как-то не сложилось.
В начале 1990-х моя близкая подруга создала общество детей-инвалидов, пригласив меня туда работать. Помню, месяца два я сидела в райсобесе и выбирала из картотеки семьи, в которых был ребёнок-инвалид. Их оказалось около 240 человек только по одному Первомайскому району. Потом работала с этими семьями, вела приём, посещала этих детей на дому.
Время было тяжёлое, голодное, вот тогда то и стала приходить в Россию гуманитарная помощь. Наше общество по работе с детьми-инвалидами попало в список нуждающихся. Привезли посылки из «Каритас», которые сопровождала Ольга Квирквелия. Многие «деликатесы» из них наши дети попробовали впервые. Там были «Сникерсы», «Марсы», яйца «Киндер-сюрприз», печенье в красивых жестяных коробках.
Оставшиеся после раздачи посылки и списки тех, кто их уже получил, я повезла обратно в «Каритас», о котором ничего не знала. Он находился тогда на Садово-Самотечной улице. Посылки были тяжёлые, килограмм семь-восемь, я была одна, а попросить помощи у людей, которых я не знала, постеснялась. Увидев, как я таскаю тяжёлые коробки из машины в здание, вышел мужчина, накинул куртку, стал мне помогать. Это и была моя первая встреча с диаконом Антонио Санти.
Закончив разгрузку я нашла Ольгу Квирквелия и передала ей списки. Она рассказала мне о готовящейся международной конференции по проблемам детей-инвалидов, предложила в ней участвовать и помогать в её организации. Конференция прошла позже в Дубне и имела большой общественный резонанс. В ней участвовали не только представители общественных организаций, но и госструктур. Работы тогда было много, а опыта — никакого, поэтому такие конференции были очень продуктивными.
В тот же вечер Ольга пригласила меня на библейскую встречу, которая проходила тут же, в офисе. Было 9 часов вечера, но народу собралось много. Вёл встречу тот самый Антонио. Я уже забыла, о чём мы говорили, но состояние духовного подъёма, особенной атмосферы, которая царила там, остались у меня навсегда. За один вечер жизнь моя наполнилась чем-то ярким, интересным. Я влюбилась в «Каритас», его атмосферу, интересных и увлечённых людей. Жизнь била там тогда ключом.
Я стала посещать библейские встречи, которые вели диакон Антонио и отец Сергей Николенко. Ольга Квирквелия привела же меня и в храм святого Людовика, познакомила с отцом Бернаром ле Леанеком. Чуть позже, после нескольких бесед с отцом Бернаром, я прошла обряд присоединения к Католической Церкви в 1993 году.
В «Каритас» я была добровольцем, в основном помогая русскоговорящим прихожанам храма св. ап. Петра и Павла (к тому времени приходы разделились). Нуждающиеся и были в большинстве из прихода св. ап. Петра и Павла. Там я и познакомилась с его настоятелем, о. Антонием Геем. Он хотел, в первую очередь, помочь престарелым прихожанам. Многие из них уже не посещали храм по возрасту и состоянию здоровья. Это были глубоко верующие люди, достойные, часто с тяжёлой судьбой. В Советские годы они тайком посещали храм, сохраняя свою веру.
Отец Антоний очень хотел помочь им, чтобы в старости они жили достойно. Так появилась идея создать патронатную приходскую службу. Мы начали с выявления нуждающихся, в этом очень помогали пани Зося и пан Генрих, которые знали многих старых прихожан ещё с советских времён. Так мы нашли около 20 человек, потом список пополняли.
На тот момент не было почти ничего: ни храма, ни помещения. И опять помог диакон Антонио Санти: он выделил мне рабочее место в «Каритасе», куда могли приходить добровольцы — нас было около 30 человек. Помогали все: настоятели отец Антоний Гей и позже отец Богдан Северыник, священники, которые посещали бабушек на дому, служили там Мессы, провожали усопших в последний путь, а также сами прихожане. С пани Марией Ловчиновской, которая много лет помогала настоятелю храма св. Людовика отцу Станиславу Мажейке, меня познакомил отец Майкл Райан. Когда мы познакомились, ей было около 90 лет. Она родилась 8 сентября 1905 года на Украине. Переехав в Москву в 1929 году из Белоруссии, спасаясь от начавшихся там гонений. Её родители были глубоко верующими людьми и воспитывали детей в вере и уповании на Господа. Духовный фундамент, заложенный в детстве, помогал в трудные атеистические времена хранить веру и надежду. С 1965 года пани Мария помогала в храме отцу Станиславу Мажейке, который в те годы был единственным пастырем и духовным отцом католиков Москвы. А после его ухода на покой в 1990 году пани Мария заботливо ухаживала за ним, ежедневно помогала старейшему католическому священнику России в исполнении его священнических обязанностей. Она для всех нас была олицетворением любви, кротости и смирения. Она была маленькая, очень красивая, чистенькая. У пани Марии был младший брат Виктор, с которым они не виделись много лет, в то время он стал уже инвалидом и с трудом передвигался. Я поделилась в приходе этой историей, и кто-то из прихожан предложил посвятить свой выходной и помочь им встретиться. Я помню, какой эмоциональной и трогательной была их встреча. Это была встреча воспоминаний двух родных людей. Вот такая судьба. Вскорости пани Мария ушла в вечность.
В день больных, посвящённый памяти Лурдской Божией Матери, 11 февраля, священники служили тожественную Мессу с чтением Розария, исповедью, чаепитиями. Пожилых людей в храм привозили наши же прихожане. В то время в стране не было социальной государственной службы. Помню, как диакон Антонио Санти учил нас, как должны работать такие службы, зная опыт «Каритас» Италии.
Вспоминая диакона Антонио Санти, могу сказать, что с ним были рабочие отношения, мы встречались часто. Человек он был неординарный, взрывной. Мог и обидеть, и накричать. Но обижаться на него было нельзя. Не помню, чтобы мы с ним когда-нибудь скандалили, он был отходчивый, долго ни на кого не обижался. А ещё он был хорошим «провокатором». Был у него дар вскрывать «внутренние нарывы», вытаскивать их наружу, вычищать. После его бесед и встрясок, а это было не только со мной одной, всё становилось на свои места, пересматривались фундаментальные вещи.
Диакон Антонио Санти и отец Сергей Николенко с его группами помощи созависимым учили меня доверять Богу, учили смирению. Много всякого происходит в жизни, но научиться видеть промысел Божий, смиряться – это cпасает от многих бед. Я очень благодарна им за те уроки, которые и сейчас помогают мне жить. Я не боюсь одиночества, у меня много друзей, чувствую себя человеком счастливым и радостным, не хочется жаловаться на жизнь.
Антонио был человеком смиренным. Когда он ушёл из Каритаса, казалось, что-то в нём надломилось. У него было немного друзей, держался отстранённо, производя впечатление смиренного, святого человека.
Он так любил Каритас, своё служение в нём, столько сделал для его становления в России. Руководитель он был отличный, великолепный, очень сильный. Его трудно было обмануть, как говорят, «на мякине не проведёшь». Сколько раз он ставил нас на место двумя словами. Носишься с какой-нибудь идеей, и, раз, опустит тебя на землю: «не фантазируй». Он был прозорливец, с потрясающей интуицией, в нём было много мистического.
В его советах, помощи, связях нуждались все. Он сам обладал редкой харизмой раскрывать людей, их внутренний потенциал, личностный, хорошо умел использовать. Найти своё призвание, которое давала столько радости, которое давало столько радости и счастья в моём возрасте, непросто и этому помог Антонио.
Он любил Россию. Он умел выстраивать отношения с православными. Никогда в Каритас не было разделения на православных и католиков. Мы были все вместе. Он пресекал какие-то разделения, как мне казалось тогда даже в ущерб «своим». Работа Каритас сводилась к помощи не только «своим», а помощь была для всех.
И конечно, часто вспоминаю эту встречу с ним, когда мы таскали коробки с гуманитарной помощью, этот вечер для меня стал знаковым, он изменил и меня, и мою жизнь.
Юрий Львович Фрейдин: о вкладе Антонио Санти в создание культурного центра «Покровские ворота»
Я вырос на Маросейке и привык в школьные (1950-ые) годы ходить в знаменитый «Дом-комод» на другой стороне Покровки, где тогда размещался районный дом пионеров. Там была библиотека, читальный зальчик, разные кружки…
А сейчас там книжный магазин «Примус версус». Его появление в этом доме было особенно важно — он восстанавливал двухвековую культурную традицию. Ведь «Дом-комод», Апраксинский дворец, построенный в 1766 г. для графа Матвея Апраксина, после пожара 1812 года оставался одним из немногих в Москве памятников расстреллиевского барокко, характерного скорее для Петербурга, чем для Москвы. В этом доме учился танцевать живший неподалёку, на Басманной, московский отрок Саша Пушкин, а потом, годы спустя, отпущенный из ссылки первый поэт России, искавший на московских балах себе невесту; на балу в этом дворце, принадлежавшем уже Трубецким, родители сговорили молодых жениха – Николая Ильича Толстого и невесту – Марию Николаевну Волконскую, сын их стал писателем Львом Толстым… В революцию дом реквизировали, заселяли, передавали учреждениям… Интерьер переменился, но оставалась замечательная чугунная лестница, одна из немногих сохранившихся в Москве. Я до сих пор помню, как мы бегали по ней.
Директором культурного центра стал Жан-Франсуа Тири, но у колыбели стоял московский «Каритас», созданный усилиями отца Антонио Санти.
Мне случалось бывать и в самом «Каритас», непосредственно у отца Антонио, на Дмитровском шоссе. Кажется, ни один нуждающийся не ушёл оттуда, не получив помощи и поддержки.
Конечно, «Примус Версус» не может похвастать такой родословной, как «Дом-Комод», но какие его годы. Поглядите на интерьер и декор концертного зала и увидите, что родословная у него есть. Со временем, когда начнут вспоминать, кто выступал, делал доклады, пел, музицировал, выставлял свои картины, презентовал книги, обсуждал проекты изданий (в частности, с помощью отца Антонио Санти и при поддержке руководимого им «Каритас») – может оказаться перечень людей, весьма важных для отечественной культуры. А уж список купленных здесь книг!..
В старом Политехническом музее была аудитория. Там проводились вечера поэзии, читались публичные лекции. Там выступали Маяковский, Блок, Мандельштам, читали лекции Менделеев, академик Иоффе, создатель психодрамы Морено, «отец кибернетики» Норберт Винер… У входа в лекторий, в высоком окне первого этажа, висел список наиболее известных выступавших. Мандельштама, Морено, Винера там не было – возможно, не хватило места.
Быть может, на стене широкой внутренней лестницы «Примуса» следовало бы поместить список тех, кто выступал, проводил презентации своих книг, читал лекции, давал концерты в стенах этого уютного, но важного московского культурного центра, созданного на склоне ХХ века усилиями Жана-Франсуа Тири и диакона Антонио Санти.
Проповедь Владыки Николая Дубинина на заупокойной Мессе по диакону Антонио Санти в субботу, 6 февраля, в храме святого Людовика в Москве
Наступит время, в которое все, находящиеся в гробах, услышат глас Сына Божия; и изыдут творившие добро в воскресение жизни… (Ин 5:26)
Дорогие братья и сёстры!
Cегодня, прощаясь с диаконом Антонио, которого многие из нас знали долгое время, мы слышим эти слова надежды, которые Господь через евангелиста Иоанна обращает к каждому из нас. И мы с упованием и с верой, прощаясь с диаконом Антонио, можем принять эти слова как истину, которая утешает нас в нашей скорби, потому что нам, оставшимся здесь, на Земле, непросто прощаться с этим человеком.
Почти половину своей жизни он провёл в России, хотя родом он, как мы знаем, из Италии. Ещё когда был Советский Союз, когда не было возможности прямо и открыто свидетельствовать о своей вере, практиковать её, когда были закрыты церкви, он отважно и смиренно приехал в Советский Союз, чтобы своей работой, своей тихой молитвой освящать свою жизнь и ходатайствовать за людей, которые живут здесь.
Когда были восстановлены структуры нашей Церкви, Антонио был одним из первых, кто включился в её возрождение своим служением — служением диакона. Cлужением, которое действительно можно полноправно назвать словом диакония. Cлужением, которое всегда было отмечено любовью к Богу и любовью к человеку, в котором мы встречаем воплотившегося Бога Иисуса Христа. Антонио был всегда таким свидетелем, который своим примером, свои трудом, своей скромностью, своей молитвой, своей зачастую незаметной, невидимой жертвой являл людям любовь Божию и его присутствие.
Я впервые увидел диакона Антонио в 1993 году, когда учился в семинарии. И уже тогда этот человек поражал своим спокойствием, смирением, очень тёплой улыбкой и глубоким взглядом. Именно таким, каким сейчас мы видим его на фотографии, расположенной на его гробе. Мы запомним его именно таким: трудолюбивым, тихим, смиренным и очень глубоким человеком.
В последние годы мы, пожалуй, видели его нечасто, но его жизнь во Христе продолжала идти всё глубже. В единстве с Господом он чувствовал, ощущал и свидетельствовал, что его земной путь — это путь в дом Отца. Что его жизнь, как он сам говорил, это не его жизнь, а жизнь Христа в нём. Его слова были просты и конкретны, немногое сохранилось: есть кое что в архивах газеты «Свет Евангелия» (несколько свидетельств и интервью).
В интернете уже после смерти Антонио появилось, пожалуй, одно из последних его интервью, которое проходит в лесу, во время медитации, где он сравнивает нашу жизнь с лесом, где деревья растут вместе, но в то же время каждое растёт по отдельности, у каждого дерева есть свои корни, которые питаются от земли и которые держат это дерево в земле и помогают ему развиваться. Cравнивая нашу жизнь с лесом, он отмечал, что есть разные деревья: юные, которые только что посадили, молодые, которые растут, взрослеют, и старые, которые болеют, падают и умирают — и это всё называется жизнь. Об этом всём заботится Господь.
Cегодня в Церкви у нас такой лес: одно из крепких деревьев, которое долго росло, укреплялось давало силы нашей возрождающейся Церкви, по-человечески упало, умерло. Но мы знаем и верим, что это не конец, это переход… Он пришёл туда, куда мы стремимся в течении всей своей жизни. Пришёл как человек, как христианин, как служитель Церкви — диакон.
Мы с верой уповаем на то, что милосердный Господь примет его в свои объятья и дарует ему заслуженную награду. Конечно, никто из нас настолько не совершенен, чтобы считать себя полностью достойным и заслужившим эту награду вечной жизни на все 100%. Но делая то, что зависит от него самого, укрепляемый Божией благодатью и вдохновляемый упованием на Божие милосердие, человек предстаёт с открытым сердцем перед Богом. А сердце Бога открыто для каждого человека.
Мы уповаем, что именно так Антонио уже предстал перед Богом. Мы верим в общение Церкви. Поэтому, по-человечески прощаясь с ним на земле, мы говорим ему не «прощай», а «до свидания!»
Те, кто предшествовал нам, те, кто уже обрёл славу небесную, пребывают с нами таким образом: общаются с нами, продолжают действовать, продолжают помогать нам, продолжают за нас ходатайствовать. Многие будущие святые говорили, уходя из этой земли: «Здесь я не смог этого сделать, а с неба, оттуда, cмогу вам помочь гораздо лучше».
Мы верим и надеемся, что Антонио становится таким «сталкером», ещё одним нашим заступником, ходатаем и помощником.
Одним из выражений последней воли диакона Антонио было похоронить его там, где он умер. Поэтому его тело, его останки остаются здесь, в России. Он будет похоронен в Подмосковье, и нам будет к кому нести цветы. И дай Бог, чтобы было кому прийти и кому нести цветы! Чтобы мы не забывали того труда, который вложил этот человек в нас, чтобы мы хранили о нём светлую память, уповая и веря в то, что когда-то все мы в радости встретимся в доме небесного Отца.
Погребение состоялось на Ястребковском кладбище (Московская область, Одинцовский городской округ).
Последние слова диакона Антония Санти:
«Господь любит сюрпризы… Доверяйте воле божией! У него мир и здоровье…»
Покойся с миром.
Материал подготовила Ольга Хруль
Читайте также:
В Москве попрощались с диаконом Антонио Санти