Автор: 14 сентября Святейший Отец Лев XIV отметил своё 70-летие. Портал Crux использовал этот повод, чтобы поделиться частью интервью Элиз Энн Аллен с Папой, которое вошло в написанную ею биографию нового Понтифика под названием «Лев XIV: Гражданин мира, миссионер XXI века» («León XIV: ciudadano del mundo, misionero del siglo XXI»). Книга издана на испанском языке издательством Penguin Peru и поступит в продажу 18 сентября.
В ходе длительной и разносторонней беседы Папа Лев XIV раскрывает детали своего прошлого. Первый в истории Папа, родившийся в США, и первый Папа, имеющий гражданство Перу, в шутку рассуждает о том, за кого бы он болел, если бы команды этих стран встретились на Чемпионате мира, а также делится своим пониманием папства и взглядом на такие актуальные темы, как мирное урегулирование для России и Украины, синодальность и поляризация, поразившая современный мир.
— Вы одновременно первый Папа из Соединенных Штатов, но вы также и второй Папа с перспективой, если можно так выразиться, Латинской Америки. С чем из этого вы идентифицируете себя больше?
— Я думаю, ответ – и то, и другое. Я, очевидно, американец, и я очень сильно чувствую, что я американец, но я также очень люблю Перу, перуанский народ, это часть меня. Половина моего служения прошла в Перу, поэтому латиноамериканская перспектива для меня очень ценна. Я думаю, что это также проявляется в признательности, которую я испытываю к жизни Церкви в Латинской Америке, которая, я верю, сыграла значительную роль как в моей связи с Папой Франциском, так и в моем понимании некоторой части его взглядов на Церковь, и того, как мы можем воплощать это истинно пророческое видение для Церкви сегодня и завтра.
— Сценарий: Соединенные Штаты играют с Перу на Чемпионате мира. За кого вы будете болеть?
— Хороший вопрос. Наверное, за Перу, просто из-за эмоциональной связи. Я также большой поклонник Италии… Люди знают, что я болею за «Уайт Сокс», но как Папа я болею за все команды. Даже дома я вырос болельщиком «Уайт Сокс», но моя мама болела за «Кабс», так что я не мог быть одним из тех фанатов, которые исключают другую сторону. Мы с братьями учились даже в спорте занимать открытую, диалогичную, дружелюбную, а не злобно-соревновательную позицию, потому что иначе мы могли остаться без ужина!
— Прошло уже несколько месяцев вашего Понтификата. Как вы понимаете роль папства?
— Мне еще предстоит многому научиться. Большая часть, к которой, как мне кажется, я смог приступить без особых трудностей, – это пастырская часть. Хотя я удивлён откликом, насколько она по-прежнему велика, служение охватывает людей всех возрастов… Я ценю каждого, кем бы они ни были, с чем бы они ни приходили, и я прислушиваюсь к ним.
Совершенно новый аспект этой работы – это выход на уровень мирового лидера. Это очень публичное служение, люди знают о телефонных разговорах или встречах, которые я провожу с главами государств и правительств, в то время, когда голос Церкви играет важную роль. Я многому учусь в отношении того, какую роль Святой Престол играл в дипломатическом мире на протяжении многих лет… Все это для меня в новинку с практической точки зрения. Я слежу за текущими событиями много-много лет. Я всегда старался быть в курсе новостей, но роль Папы, безусловно, для меня в новинку. Я многому учусь и чувствую себя очень озадаченным, но не перегруженным. В этом вопросе мне пришлось сразу нырнуть на глубину.
Быть Папой, преемником Петра, призванным укреплять других в вере, что является самой важной частью, – это также нечто, что может произойти только по благодати Божией, другого объяснения нет. Только Святой Дух может объяснить, как я был избран на этот пост, на это служение? Из-за моей веры, из-за того, что я прожил, из-за моего понимания Иисуса Христа и Евангелия, я сказал «да», я здесь. Я надеюсь, что смогу укреплять других в их вере, потому что это самая фундаментальная роль, которую играет Преемник Петра.
— Вы активно выступаете за мир, за мир в различных конфликтах, но Украина занимает в этом плане особое место. Насколько реально для Ватикана выступить посредником в этом конкретном конфликте в данный момент?
Я бы провёл различие между голосом Святого Престола, выступающего за мир, и возможностью выступать в качестве посредника. Мне кажется, это две очень разных перспективы, и вторая не так реалистична, как первая. Думаю, люди слышали мои призывы, призывы возвысить свой голос, голос христиан и людей доброй воли, заявляя, что мир — единственный выход. После стольких лет бессмысленного убийства людей с обеих сторон — как в этом конкретном конфликте, так и в других — я думаю, что людям нужно как-то пробудиться и сказать, что есть другой способ сделать это.
Если говорить о Ватикане как о посреднике, то хотя бы потому, что мы пару раз предлагали провести встречи для переговоров между Украиной и Россией, будь то в Ватикане или на какой-либо другой церковной территории, я прекрасно понимаю, к каким последствиям это может привести.
Святой Престол с самого начала конфликта приложил огромные усилия для сохранения позиции, которая, какой бы сложной она ни была, является позицией не той или иной стороны, но подлинно нейтральной. Некоторые мои высказывания истолковывались тем или иным образом, и это нормально, однако я полагаю, что на данный момент практическая сторона этого вопроса не является первостепенной. Я считаю, что целому ряду различных игроков следует оказывать достаточное давление, чтобы заставить воюющие стороны сказать: «хватит», и начать искать иной путь урегулирования наших разногласий.
Мы продолжаем надеяться. Я твёрдо верю, что мы никогда не должны терять надежду. Я питаю большую надежду в отношении человеческой природы. Безусловно, существует негативная сторона; есть дурные намерения, существуют искушения. На любой стороне любого конфликта можно обнаружить как благие побуждения, так и мотивы не столь благие. И тем не менее, крайне важно продолжать призывать людей обращать взор к высшим ценностям, к подлинным ценностям. Необходимо хранить надежду, продолжать прилагать усилия и взывать к людям, говоря: «Давайте сделаем это по-другому».
— Вы говорили о мире и построении мостов в своей первой речи с лоджии собора Святого Петра. Какие мосты вы хотите строить? Политические, социальные, культурные, церковные – что это за мосты?
— Прежде всего, возведение мостов происходит главным образом через диалог. Одна из вещей, которые я смог сделать за эти первые пару месяцев, – это то, что мне удалось установить пусть какой-то, но диалог, провести встречи с мировыми лидерами из международных организаций. По изначальному замыслу Организация Объединенных Наций и должна быть той площадкой, где рассматривается большинство подобных вопросов. К сожалению, создается впечатление, что сложился консенсус: ООН, по крайней мере на текущий момент, утратила способность консолидировать стороны для решения многосторонних проблем. Многие заявляют: «необходимо делать ставку на двусторонние переговоры», чтобы попытаться найти точки соприкосновения, поскольку на разных уровнях существует множество препятствий для развития многосторонних отношений.
Мы не можем забывать о том потенциале, что заложен в человечестве, — о нашей способности преодолеть насилие и ненависть, которые раскалывают нас всё сильнее. Мы живем в эпоху, когда поляризация, кажется, стала главным трендом времени, но от этого не выигрывает никто. Или же выигрывают считанные единицы, в то время как все остальные продолжают страдать. Именно поэтому, я думаю, важно продолжать поднимать эти вопросы.
— Мой следующий вопрос был как раз о поляризации, потому что это сейчас очень популярное слово, как в Церкви, так и за её пределами. Как, по-вашему, можно решить эту проблему?
— Безусловно, одно дело — поднимать эту проблему и рассуждать о ней. Я думаю, что очень важно начать более глубокое осмысление, пытаясь понять: почему мир так поляризован? Что происходит? Полагаю, к этому привело множество факторов. Я не претендую на то, что у меня есть все ответы, но я отчётливо вижу проявления этой реальности в конкретных результатах. Кризис 2020 года и пандемия, несомненно, оказали на всё это влияние, однако я считаю, что корни уходят глубже… Возможно, в определённой степени к этому причастна утрата высшего смысла человеческого существования, что затронуло людей на множестве уровней. [Речь идёт о] ценности человеческой жизни, ценности семьи и ценности общества. Если мы теряем ощущение этих фундаментальных ценностей, то что вообще сохраняет смысл?
Добавьте к этому ещё несколько других факторов, и один из них, на мой взгляд, чрезвычайно значим — это непрерывно усугубляющийся разрыв между уровнем доходов рабочего класса и средствами, которые получают самые богатые. К примеру, если шесть десятилетий назад генеральные директора получали, возможно, в четыре-шесть раз больше, чем рядовые рабочие, то, согласно последним данным, которые мне встречались, теперь эта разница достигает 600 раз. На днях появилась новость о том, что Илон Маск может стать первым в мире триллионером. Что это означает? О чём это говорит? Если это единственное, что ещё имеет ценность, то у нас большие проблемы…
— [Что касается синодальности], я думаю, что многим людям до сих пор сложно понять эту концепцию. Как бы вы её определили?
— Синодальность – это отношение, открытость, готовность понять. Говоря о Церкви сейчас, это означает, что у каждого её члена есть голос и роль, которую он может сыграть через молитву, размышление… через процесс. Есть много способов, которыми это может произойти, но это диалог и уважение друг к другу. Объединять людей и понимать, что эти отношения, это взаимодействие, это создание возможностей для встречи – это важный аспект нашей церковной жизни.
Некоторые люди чувствуют в этом угрозу. Иногда епископы или священники могут думать: «Синодальность отнимет у меня власть». Суть синодальности не в этом, и, возможно, ваше представление о том, в чём заключается ваша власть, несколько смещено, ошибочно. Я думаю, что синодальность – это способ описания того, как мы можем собраться вместе, быть общиной и стремиться к общению как Церковь, чтобы это была Церковь, в центре внимания которой не институциональная иерархия, а чувство: «мы вместе», «наша Церковь». Каждый человек с его или ее собственным призванием — священники, миряне, епископы, миссионеры, семьи — каждый с определенным призванием, которое ему было дано, должен играть свою роль и вносить свой вклад, и вместе мы ищем путь к росту и совместному движению как Церковь.
Такое отношение, я думаю, может многому научить современный мир. Немного ранее мы говорили о поляризации. Я думаю, это своего рода противоядие. Я считаю, это способ решения некоторых из самых серьёзных проблем, с которыми мы сталкиваемся в современном мире. Если мы будем слушать Евангелие, вместе размышлять над ним и стремиться двигаться вперёд вместе, прислушиваясь друг к другу и пытаясь понять, что Бог говорит нам сегодня, мы сможем многому научиться.
Я очень надеюсь, что процесс, который начался задолго до последнего Синода, по крайней мере, в Латинской Америке (я говорил о своем опыте там, некоторые церкви Латинской Америки внесли реальный вклад в развитие Вселенской Церкви), – думаю, есть большая надежда, если мы сможем продолжать развивать опыт последних нескольких лет и находить способы быть Церковью вместе. Не пытаться преобразовать Церковь в некое подобие демократического правительства, поскольку, если посмотреть на многие страны мира сегодня, демократия не обязательно является идеальным решением всех проблем. Но уважать, понимать жизнь Церкви такой, какая она есть, и говорить: «Мы должны делать это вместе». Я думаю, это открывает перед Церковью прекрасную возможность для взаимодействия с остальным миром. Со времён Второго Ватиканского Собора, я думаю, это было значительным, и ещё многое предстоит сделать.
Источник (англ.): Crux
Фото: Crux