Автор: Герой очередной публикации проекта «Церковь с человеческим лицом» — протоархимандрит Петрос Есаян, викарий архиепископа Армянской Католической Церкви Рафаэля Минасяна по России. 29 августа исполнилось 15 лет, как он стал настоятелем прихода в Ереване, а ныне является настоятелем армянской католической общины Москвы. О том, как Богородица Розарием заманила его в Церковь, об особенностях Армянского обряда и о необходимости позволить Богу вести себя он рассказал Ольге Хруль.
— Во время геноцида 1915 года армянский народ потерял около 1,5 млн. верующих христиан-армян, которые предпочли смерть тому, чтобы отречься от Христа и своей идентичности. Отец Петрос, вы принадлежите к гонимому народу-беженцу, где вы родились и выросли?
— Я родился в Баку 19 октября 1979 года. Семья была абсолютно не религиозна, мама русская и православная, была невоцерковлена, но крещена, и водила меня иногда в церковь, была очень добрым человеком и к Богу была расположена позитивно, видел только, что бабушка крестилась по православному. Когда я принял крещение, то после меня уже вся семья постепенно пришла к Богу: папа крестился, он не был крещённым, они с мамой повенчались в Kатолической Церкви, после меня крестился брат, уже после отца. Так что началось с меня, даже cкорее с девочки-одноклассницы, которая привела меня в церковь.
Когда мне было 10 лет, в ноябре 1988 года, нам пришлось бежать из Баку из-за погромов. Мы бежали в Белоруссию. Я хорошо помню эти события, помню эти слёзы страха у моей семьи и других армян, оказавшихся в ловушке. Мы бежали из города, в который не можем вернуться – не только чтобы там жить, но даже просто пройтись по улицам, постоять у некогда родного дома. Непризнание этого факта по сегодняшний день, как и геноцида армян в Турции в 1915 году, затрудняет и без того сложную геополитическую ситуацию в регионе.
В 100-ю годовщину геноцида армянского народа Папа Франциск говорил о том, что мы не имеем права забывать или молчать о нём, потому что рана продолжает кровоточить. Нужно признать это зло, для того, чтобы пролить на неё бальзам исцеления. Те люди, кто отдал свою жизнь за имя Иисуса и за верность своему народу — это агнцы, чистые, закланные за Спасителя, они идут за Ним в победоностном воинстве в Царствие Небесное, они молятся за нас, они испрашивают нам укрепления веры, они испрашивают милосердия для тех, кто когда-то их убивал. Кровь Авеля вопиет к Богу о мести, о наказании, кровь Иисуса на кресте вопиет к Богу о милосердии. Те, кто ради Христа и со Христом умирают, с Ним воскресают к славе вечной. Но их кровь – это семя новых христиан…
— Как вы пришли к вере?
— Мы бежали в город Борисов, я там учился в школе. И вот в школе мы ставили сценку на уроке русской литературы по сказке Пушкина «О попе и работнике его Балде». Я, конечно, захотел играть попа. Взял чёрный халат, что носил на уроках труда, сделал из фольги крест, нацепил какую-то бороду. А девочка-одноклассница, которая наблюдала за мной и уже ходила в католический храм на катехизацию, Лена Нарушевич, сказала, что когда-нибудь я серьёзно стану священником. И она пригласила меня на катехизацию. Я спросил: «А чётки у вас там есть?» — «Есть». — «Тогда приду».
Однажды в детстве, ещё в Баку, я маме сказал: «Хочу чётки, купи мне чётки.» Мама удивилась и говорит: «Эрик (по паспорту я — Эрнест), чётки нужны старикам, им нечем руки занять, а тебе зачем?» Я ответил просто: «Хочу». И она мне купила янтарные чётки! Когда мы бежали из Баку в Белоруссию, они где-то затерялись, а найти новые было невозможно. Это сейчас можно всё, что хочешь, купить, а тогда чёток не было. В Борисове мы жили у одной семьи, и там была такая набожная бабушка, пани Ядвига Барахтина, у которой висела икона Матери Божией Ченстоховской и чётки розария.
И когда девочка сказала, что на катехизации есть возможность получить чётки, я сказал, что приду. Тогда я просто хотел получить розарий и переделать на обычные чётки, которые мне очень хотелось иметь. Тогда я не думал о религии вообще и католичестве в частности.
Первое, что я спросил у монахини, которая вела катехизацию: «У вас чётки есть?» Сестра ответила, что есть, но знакомство с розарием будет позже. Я каждый день приходил и спрашивал про чётки. Меня как высокого мальчика одели в комжу и поставили прислуживать к алтарю, а я в то время был ещё не крещёный! Так я первый раз попал в католический храм. И помню, что отец Александр служил в красном облачении, а для меня красный цвет — это кардинал, не меньше! Позже мне объяснили о разнице цветов облачений в зависимости от литургического времени…
Оглядываясь назад, хочу сказать о важном: на духовном пути важно поддаваться Богу, важно допустить, чтобы Он вёл. Я поддался: благодаря девочке попал в храм, стал ходить на катехизацию… Мои родители уже не были против, потому что Церковь ничему плохому не научит, но сами они в Церковь не ходили.
Так я и встретил Христа благодаря моей однокласснице, которая пригласила меня в Церковь. Меня очень интересовал Розарий — молитвенные чётки, из которых я хотел сделать обычные чётки для пальцев, как это принято у многих на Кавказе. Но так получилась, что любовь к чёткам пробудила во мне веру. Богородица заманила меня Розарием к Своему Сыну и вот, сегодня я священник, и нет дня, чтобы я не молился на этих чётках, ведь когда я держу в руках Розарий, я держу за руку Пресвятую Деву Марию.
— Когда вы решили стать священником?
— Так получилось, что и на первую исповедь я пошёл не крещёным (она, конечно, была недействительна), и Первое Причастие принял некрещёным. В храм на катехизацию я ходить-то ходил (мне же чётки нужны были!), но становиться католиком – это была для меня так себе перспектива. Тем более, как говорил мне папа, армянину надо креститься в Эчмиадзине: «Поедем в Армению и там крестимся».
Потом меня совесть всё же мучила, что пошёл к Причастию не крещёный, и я признался сестре. В разговоре так, по-армянски, издалека зашёл: «У меня и отец, и брат не крещёные». — «А ты?» — «Я тоже»… В то время в Белоруссии уже практически все дети в моём возрасте были крещены, и сестре в голову не могло придти, что ребёнок не крещён. А у бакинцев это было нормально, потому что Баку был очень светский город. Дедушка у меня был полковник, поэтому дети не были крещены.
Это было в Великий четверг 28 марта 1991 года. Тогда не было настоятеля, который, зная церковные законы, наверное бы сказал «стоп». А сестра подошла к польскому священнику, о. Александру, марианину, и сказала, что надо крестить вот это чудо. Он не крещёный, а у него Первое Причастие сейчас! По церковным канонам так делать нельзя, только с 14 лет ребёнок может добровольно решить о своём крещении сам, а мне было 11, и нужно было разрешение родителей… Но тогда ситуация была такая.
Мне сразу выбрали крёстных — Диму Меньшикова и Вику Орловскую, дали мне свечку, на которой был крестик и написано «Jezus, Maria, Jozef». Я от переживания на свечке все буквы стёр, все имена, кроме крестика, думая: «Господи! Что со мной делают! В польском костёле меня крестят, что я дома скажу?»
В день Первого Причастия, вручая нам эти чётки, священник сказал, что это наше оружие против зла, и я в этом убеждён.
Как раз после Причастия я увидел в ризнице фотографию покойного Верховного Патриарха и Католикоса всех армян Вазгена I (армяне его очень любили), взял этот портрет и с ним возвращаюсь домой, там сидят мама и брат. Я им говорю: «Принимайте в дом католика! Меня крестили сегодня!»
Я очень любил общаться со священниками, приходил в храм каждый день! Каждый день после уроков я бежал в Церковь! Был старшим министрантом, всё готовил к Мессе… Моя любимая компания в школьные годы — это cёстры-евхаристки и священники. Я там проводил больше времени, чем где-либо! Cестра, которая готовила нас, когда объясняла таинства, спросила: «Кто хочет стать священником?» А я шустрый был, выскочка, как Пётр среди апостолов. «Я!»- и поднял руку! И с того момента я уже понимал, что хочу стать священником. А было мне 11 лет.
— А каков был путь к священству?
— У нас были так называемые «доездные» приходы. Священников не хватало, один обслуживал по пять-шесть приходов. И мы с пятницы начинали ездить по разным местам. Я целыми днями пропадал со священником и сёстрами. И понимал, что хочу быть только священником — всё остальное отошло на второй план, всё померкло… Не хотел уже быть ни врачом, ни учителем, ни ювелиром. Все эти три профессии люблю по сей день, но Господь позвал меня служить Ему и сделал меня и врачём, и учителем, и, наверное, немного ювелиром, в духовном смысле.
И вот, в 16 лет, когда я закончил школу, для меня уже не существовало никакой другой альтернативы — только поступление в орден к марианам. Я был последним, кого таким молодым приняли в новициат (потом сказали, что не надо детей принимать).
В новициат принимали 7 сентября, чтобы через год — 8 сентября принести первые обеты. Нас тогда было 23 человека, а сейчас из того «призыва» осталось 10. Огромная, дружная «громада» нас была. Я был ещё постулантом, а они уже новициями. Как только мне исполнилось 17 лет, 20 октября, меня приняли официально в новициат. И я ещё ждал с другими, чтобы по возрасту подойти к первым обетам в 18 лет и потом — прямой наводкой в семинарию.
В новициате был в Польше, село Cкужец, которое в 11 километров от города Седльце. А в Люблине была Марианская семинария — это был один из филиалов Католического Люблинского университета, в котором преподавал святой Папа Иоанн Павел II. Я поступил в орден отцов-мариан Непорочного Зачатия Пресвятой Девы Марии в 1996 году.
Во священники меня рукоположил уже в армянском обряде в Армении 22 мая в 2005 года архиепископ Ншан Каракехеян. Я был его первым рукоположенным священником, сразу после его назначения епископом, интронизация была 8 мая, а 22 мая он меня рукопологал. После обряда он сказал так: «Мы не сеяли и не взращивали плод, а сорвали уже готовый цветок!» Потом мы тесно служили вместе в Ереване — я был его личным секретарём, 4 года — ректором низшей семинарии для маленьких мальчиков (подростков, которые учатся в школе), был в Ереване настоятелем. После чего я служил в Гюмри и в сёлах Ашоцкого района.
— Вы были крещены в латинском обряде, а служите — в армянском…
— Да, я попал в Католическую Церковь и был крещён в латинском обряде. И я боялся, что родители подумают: вот, в польской церкви покрестили и «ополячили»…
Однако я тогда этого не понимал, а сейчас твёрдо знаю, что каждый армянин, крещённый в латинском обряде ipso facto фактически принадлежит Армянской Церкви. Поэтому, где бы ни был крещён армянин в католичестве, его обряд – армянский. Да, когда нет другого священника, своей Церкви допускаются некоторые «вольности», но это не значит, что я «латинянин». Меня крестили, миропомазали в Латинской Церкви, я министрантом был в латинском обряде, но обряда это не отменяет.
Если ты армянин, то Церковь тебе говорит: оставайся в своём обряде, даже если тебя покрестили в другом. Ради того, чтобы сохранить самобытность и богатство традиций, Церковь не разрешает переходить из обряда в обряд. Папа Урбан ХVIII запретил под угрозой отлучения от Церкви принимать армян в латиняне и армянам латинизироваться.
Есть, кстатит, проблема в Тбилиси: там большинство католиков — это армяне, грузин-католиков очень мало. Поэтому если бы все армяне ушли из латинского обряда в армянский, то там бы осталось совсем мало людей в приходе.
В своё время, да, все армяне ездили в латинский католический храм. Сейчас, например, так в Сибири: армянских приходов нет, и мы говорим армянам-католикам: идите в Латинскую Церковь, принимайте все таинства. Но когда появляются свои структуры, появляются свои священники, тогда армяне должны приходить к своему настоятелю. Каждый может практиковать свою веру в том обряде, в котором ему нравится, это разрешено (например, у меня на службе всегда много русских прихожан, потому что им нравится эта служба), но когда приходит момент главных таинств — Венчание, Крещение, Первое Причастие — то, конечно, всё в своём обряде. Исповедоваться и причащаться – пожалуйста, в любом. Но за важными таинствами, которые совершаются раз в жизни — к своему священнику.
Армяне-католики составляют примерно 12% от всех армян. Как правило, в больших городах есть два армянских кафедральных собора — один Армянской Апостольской Церкви, другой — Армянской Католической Церкви. И здесь мы видим, что нация, этнос, культура, на которой основан обряд — до сих пор очень сильный фактор. Однако — и это очень важно понимать — прежде всего я католик и священник Католической Церкви, а потом уже я армянин. Однажды меня спросили: «Если интересы Католической Церкви будут выше, чем интересы народа — что ты выберешь?» Я сказал: «Интересы Церкви». Сначала — Церковь, а потом — всё остальное. Церковь — это Христос, а Христос выше, чем всё остальное! Я защитник того, чтобы армяне оставались армянами в лоне Католической Церкви, чтобы сохранить обряд и традиции, но всегда со Вселенской Церковью и с Папой!
Армяне приняли христианство первыми — в 301 году, и до сих пор связывает и объединяет нас один обряд. Как католики мы признаём главенство Святейшего отца Папы Римского и входим в состав Вселенской Церкви, сохраняя свою литургическую традицию, свои обряды и своё право. Армянская Церковь выдержала преследования со стороны арабов, христианской Византии (нас считали еретиками), турков-сельджуков, Османской империи — это были сильнейшие преследования, подарившие Церкви множество святых. Хачкар — каменный крест, воздвигнутый на территории нашего кафедрального собора в память о событиях геноцида, традиционный для армян, освященный на 100 летие в 2015 году самим Главой Армянской Католической Церкви Католикосом-Патриархом Киликийским Нерсесом Петросом XIX, ныне почившим.
В 1472 году после многих стараний армян воссоединиться со Вселенской Церковью Папой Бенедиктом ХIV был окончательно восстановлен Католикосат-Патриархат, который существует по сей день. Престолом является монастырь в Ливанских горах, недалеко от Бейрута.
Там же происходит мироосвящение, миросвятие раз в семь или десять лет, когда заканчивается миро. Это знак внутрицерковного единства: миро освящает только Католикос со всеми епископами. Русская пословица «одним миром мазаные» имеет такие христианские корни. В древности, если кто-то из епископов не приезжал на мироосвящение и не брал миро от Католикоса, это означало раскол.
Миро в армянских приходах хранится в серебряном сосуде в виде голубя, из носика льётся, потому что Дух Святой сошёл в виде голубя, а миро — это материя, через которую передаётся благодать Святого Духа. Миром освящают и храмы, и священников во время таинства священства, и мирян во время таинства миропамазания, и кресты-хачкары, и даже воду мы освящаем каплей мира, чтобы передать печать Святого Духа.
Во времена СССР у армян-католиков были священники — мученики, которых мучили и на Соловках, и на Лубянке, некоторых расстреляли. Их имена мы видим на памятной доске Кафедрального собора, когда входим по лестнице вниз в крипту: апостольский администратор для католиков армянского обряда в СССР о. Акоп Акаратьян (1872-1936), священники Карапет Дилюргян (1861-1942) и Антон Гапоян (даты жизни неизвестны).
С момента возникновения в Москве в XVIII веке первого католического храма, среди его прихожан были армяне-католики. В документах и свидетельствах, относящихся к началу XIX в., фиксируется начало деятельности самостоятельной группы армян-католиков, которая имела постоянного священника и собиралась на богослужения вне латинского храма. Об этом же говорят и данные за 1917 год. Даже в советский период вплоть до 1931 г. существовала армянская католическая община, которую окормлял о. Карапет Дилургян.
Первая после распада СССР группа армян-католиков в Москве образовалась в начале 90-х годов при церкви св. Людовика, где регулярно проводились встречи под руководством монахини-армянки Нунэ Титоян MSF. Время от времени приезжали священники из Грузии и Армении. После возрождения собора Непорочного Зачатия Девы Марии армяне-католики начале проводить свои богослужения в нем. В 2001 году Патриарх Армянской Католической Церкви Нерсес Петрос XIX направил в Москву постоянного священника Микаэля Бассаля.
В 1992 года святой Папа Иоанн Павел II установил Ординариат для армян-католиков Армении, Грузии и всей Восточной Европпы (в него входит и Россия). Московская община официально зарегистрирована в 2002 году. Первым настоятелем был Микаэль Басале из Сирии, затем армян-католиков окормлял о. Геворг Норатункян, его сменил о. Петрос Петросян. Я четвёртый настоятель прихода, и у меня ещё есть викарий, отец Ованес Меликян, рукоположенный здесь же, в Москве.
Помимо Москвы, армянские католические общины есть в Краснодаре (там настоятель – протоархимандрит Сергей Бабаджанян, выпускник Санкт-Петербургской семинарии), в Сочи (там настоятелем служит протоархимадрит Рафаэль Кравчик – поляк, который выучил армянский язык и обряд, он уже 11 лет служит Армянской Церкви). Кстати, приход в Сочи объединяет армян-католиков пяти приморских городов — Сочи, Адлера, Туапсе, Лазаревского и Геленжика. Кроме того, недалеко от Тулы есть приход в Венёве — там проживает компактно 110 семей армянокатоликов, уроженцев грузинского села Турцкх. Они переехали вместе со своим священником архимандритом Седраком Хитаряном.
В армянских сёлах в Грузии храм условно делится на две части — мужскую и женскую. Бывает, что в храме даже два входа — боковой вход для мужчин, и сзади вход — для женщин. В Москве многие мужчины приходят в храм, чтоб увидеться, встретиться, они все из соседних сёл и в Москве, как правило, на работе. К сожалению, некоторые из них в храм так и не заходят.
— А какие ещё есть особенности в армянском обряде, необычние для латинян?
— В армянском обряде священник преподает Причастие, стоя на коленях. Здесь, в московском кафедральном соборе, у нас нет такой возможности, потому что в храме нет возвышения. В традиционных Армянских Церквях есть возвышение (оно называется «бем»), поэтому священник во время Причастия не выходит из алтарной части, он встаёт на колени на этом возвышении и преподаёт Причастие. В латинском обряде на колени становится тот, кто принимает причастие, у нас же священник становится на колени, чтобы его преподать. Это всех очень удивляет, такого нет ни в одном другом обряде.
Коленопреклонение священника во время Причастия означает смирение Христа, когда Он приходит с Небес, когда приходит нас Собой кормить. Если Христос с Неба не сошел бы, мы бы туда не поднялись, потому что мы сами Бога достичь не способны, если Господь по милости Своей не снизойдет к нам. Снисхождение Христа к человеку, смирение Христа по-гречески называется «кенозис». Вот почему священник коленопреклоненно преподает верующим Причастие.
У нас, как и в византийском обряде, есть благословение чашей. Вместо того, чтобы крестное замение произвести на челе, мы ставим на голову ребёнка чашу с Пресвятыми Дарами. Если человек не может причаститься, или маленькие дети, которые не причащаются, то прикосновение чашей означает прикосновение Господа.
Я очень люблю служить Литургию, где встречаю Иисуса в Голгофской жертве и в Его светлом Воскресении. Встречаю и кормлю Его Телом и Кровью народ, а точнее Он кормит Собой души моими руками. Моё сердце радуется, когда я могу помочь людям в таинстве Исповеди или посещаю больных. Так же мне нравится передавать веру молодому поколению и участвовать в жизни приходской молодежи.
— Кто из священников стал для вас эталоном служения?
— Конечно, это отец Юзеф Петушко MIC, мой настоятель в городе Борисове. Это святой человек. Он крестил моего отца, брата, он был вхож в наш дом и настолько поразил всю мою семью, очень открытый человек, титан работы с людьми (я уставал, а от него ни разу не слышал слов усталости). В мае ему будет 90. В своё время его Первое Причастие и исповедь были у мученика-марианина из Росицы – в 1943 году его с собратом сожгли немцы, они добровольно не покинули свой народ в Белоруссии. Он часто приезжал из Польши в Россию в советское время, тайно, для окормления верных. Служил в Белоруссии с 1991 года. Он самый старый священник по времени священнического служения — 62 года.
Очень большое влияние на меня оказал архиепископ Ншана Каракееян, который с 1995 года был генеральным викарием архиепископа Нерсеса Тер-Нерсесяна, а со 2 апреля 2005 по 6 января 2010 был сам был правящим архиереем. Владыка Ншан приобрел для Церкви и земельные участки, и храмы, а прежде всего поставил на ноги духовное окормление в приходах и рукоположил 9 священников. Он для всех нас добрый и требовательный отец, человек, к которому можно доверить самое сокровенное, мудрый советник и обаятельный собеседник. Это человек строгой самодисциплины, порядочности, молитвы и пастырского рвения. Когда-то он управлял также епархиями в Греции и Иране.
Сегодня, будучи уже в преклонном возрасте, он продолжает служить ежедневную Литургию в своей комнате, исповедовать прихожан по воскресеньям и пребывать на молитве перед Пресвятыми Дарами в часовне. Строгость к себе, требовательность и отеческая понимающая любовь сплетены в одно в душе этого незаурядного Божьего человека. Трепет перед Богом и детское упование на Него, огромное почитание Богородицы, которое особенно проявляется в молитвах святого Розария.
Дважды Архиепископ посещал Россию, поставив новых, кроме Москвы, настоятелей в разных её регионах. Мне помнится, как он, будучи в Москве в 2009 году, захотел пройти в процессии на праздник Божьего Тела, что было для него уже очень тяжело, а потом, на каменных ступенях кафедрального собора он выстоял на коленях, хотя обычно не мог этого сделать даже на мягких подушках. Да, это человек веры, долга, служения и молитвы, он, словно свеча, горит и светит нам своим примером.
Ещё один пример — кардинал Казимир Свёнтек. Я хорошо помню возрождение Церкви в Белоруссии: 1991 год — рукоположение священника Казимира Свёнтека во епископы, его интронизацию, помню, как отвоёвывали храм в Минске, как он из спортзала стал кафедральным собором (есть фото, где я маленький, 14-летний, иду за кардиналом).
Я хорошо помню, как сёстры-евхаристки в Белоруссии, которые пережили советскую власть, рассказывали о вере в Советском Союзе — как они без хабитов жили, как священников принимали, как посылали посылки в лагеря. Эти рассказы я помню с детства. Я очень много с ними общался — это действительно пример стойкости веры, настоящей веры, которая прошла экзамен жизни.
— Какими языками вы владеете?
— Польский, белорусский, украинский, армянский, английский, немножко итальянский, читаю на латыни, но не знаю его так, как наши более старшие священники, которые сдавали экзамен по латыни и, конечно, знали её лучше нас.
Я латинофил, люблю латынь и довольно много знаю песнопений на латыни, но всё же я человек Novus Ordo, я вырос после литургической реформы. Я ещё помню, как служили в Белоруссии, помню белый плат, перевёрнутый для Причастия, под этот плат руки клали на бюллюстраду, один министрант со свечкой, другой с патеной и с колокольчиком — вот так мы ходили причащать, это я помню! На Тридентские Мессы я ходил в храм Святого Духа в Люблине, но это для нас было диковинкой. Когда меня спрашивают про Vetus Ordo — я в этом не вырос, для меня всё же это искусственно.
— Но вы знаете ещё и византийский обряд…
— Из-за того, что я был единственным армянином в семинарии в Люблине, там не знали, что со мной дальше делать. И поэтому не назначали дату принятия вечных обетов. Я закончил двухгодичный курс в епархиальной семинарии и был рукоположен как епархиальный священник. Позже присоединился к марианскому ордену как vir aggrigatus, это значит, присоединённый собрат, без подчинения монашеским властям, находясь в подчинении епископа, просто как духовный член ордена. Я существую в харизме своего ордена мариан, в котором я вырос как священник, и духовным его членом продолжаю быть. Я постоянно в контакте со своими собратьями-марианами.
Cеминария была горда тем, что в ней учатся три обряда: 160 парней латинского обряда Люблинской архиепархии, 40 грекокатоликов и я — единственный представитель армянского обряда. И мне ректор сказал: на молитву ты можешь ходить куда и к кому хочешь. У грекокатоликов была своя часовня, а у семинаристов латинского обряда — храм. И утром или вечером я всегда стоял перед выбором: в какую сторону пойти – направо, в часовню, или налево, в храм? К грекам или латинянам? Но когда меня рукоположили в диаконы, а у грекокатоликов на тот момент не было диаконов, потому что кто-то хотел жениться и не успел, кто-то не решился рукополагаться и т.д. Меня их префект (ответственный за воспитание) попросил служить им дьяконом. И с тех пор я часто прислуживал за Литургией по-церковнославянски и по-украински в облачениях диакона армянского обряда. И так продолжалось целый год. А когда я стал священником, пару раз служил сам. Сейчас многое подзабылось, но когда получается, я с радостью прихожу на службы в крипту к отцу Василию просто сослужить в армянском облачении.
Начиная с протоархимандрита, в армянской церкви носят перстень, как знак достоинства. Перстень — это символ власти и одновременно обручения с Церковью. Так вот на моём перстне — Непорочная Богородица из герба ордена мариан, Армянский Крест и Церковь. Мой девиз, в котором я живу и служу — Pro Christo et Ecclesia (для Христа и Церкви).
Я всегда искал Божией воли и понимал, что я должен быть здесь, должен оставаться в Армянской Церкви, неся своё служение в харизме своего ордена. Если я сейчас уйду в послушание провинциалу, то настоятели и провинциалы меняются — и кто-то может меня благословить на дальнейшее служение в Армянской Церкви, а его преемник может послать и в Казахстан. Орден — это часть моей жизни, духовности, сердца, и я постоянно этим живу.
Сейчас я в Москве – настоятель прихода святого Григория Просветителя и епископский викарий в России.
— Вы отлично поёте, хорошо чувствуете музыку…
— У меня абсолютный слух, да. Этот дар я стараюсь использовать во славу Божию. Это природный Божий дар, потому что у меня и у папы абсолютный слух, мама пела в хоре в детстве и поэтому хорошо поёт и сейчас. Потом я развивал этот дар в семинарии, пел в семинарском хоре, нам ставили голос и учили правильно петь все литургические песнопения.
Армянский обряд – очень пасхальный. Всё в нем отсчитывается от даты Пасхи, пасхальный период у нас длится не октаву (8 дней как в Римском обряде), а 40 дней! И 40 дней мы не поминаем никаких святых, у нас нет никаких постов, потому что Христос воскрес! Это праздник праздников, торжество всех торжеств! И потом — 10 дней до Вознесения, 10 дней до Сошествия Святого Духа и октава Сошествия. Торжество Пресвятой Троицы мы переняли из латинского обряда, в Армянской Апостольской Церкви нет Троицы как отдельного праздника. В римском и византийском обрядах многие праздиники связаны с конкретной датой месяца. В армянском обряде — всё движется, кроме богородично-рождественского цикла (25 декабря — Рождество, 1 января — Обрезание, а 2 января – Cретение). Но всё остальное у нас движимое и считается от дня Пасхи, и каждый раз это другие даты. В торжество Успения Пресвятой Богородицы, которое празднуется в Армянской церкви 9 дней, существует традиция освящения винограда. На следующий день после Успения — служба по усопшим.
Я служил первую Мессу (примицию) в Белоруссии, в своём родном приходе в Борисове, причём служил в армянском обряде. Органистка, сестра Ядвига Метелица, к этой литургии, которая длилась три часа, специально готовилась. Из Грузии приехал диакон Анатолий, и вся служба была по-армянски, что для Белоруссии — диковинка! И какая-то девочка увидела, что я одет необычно, и сказала бабушке: «Смотри, там сидит священник, который одевается, как царь!»
— У вас очень красивые облачения…
— Облачения я всегда выбираю тщательно, потому что для меня Литургия — это всё! И поэтому красиво служить Литургию – моё правило. Я не жалею денег на облачения священника, министрантов, хора и убранства алтаря – всё должно быть достойно! Очень достойно! Это же литургическое служение – все должны быть одеты литургически, все участвуют в этом служении в равной степени.
А богатство убранства зависит и от священника, и от общины. Но своё облачение я покупаю за свои деньги, на свой размер головы и рост, ибо это личная вещь, она носится только мной.
— У вас в приходе есть традиция выбора старосты…
— Да, этот человек называется «кавор» — крестный отец — главный прихожанин на весь год. Он избирается путём голосования. В конце Литургии Богоявления в коробочку складываются бумажки с именами достойнейших прихожан, и ребёнок вытаскивает одну бумажку. Чьё имя там написано, тот и станет «кавором». Обычно он подходит к целованию Евангелия на каждой Литургии малого входа, организует приходские праздники, закупает на Благовещение столько воды, сколько нужно на весь приход… Быть «кавором» — это очень почётно для прихожан, этого желает каждый. Все верят, что крест, который я вынимаю из воды и даю кавору на весь год — это источник благословения Божия. является уважаемым представителем общины. От лица всей общины он целует Евангелие.
— А каково служение женщин в армянском приходе?
— Женщины поют. Да, у нас есть эти традиционные разделения. Служение министранта, которое я помню с раннего детства — это служение мальчика, юноши. Часто это бывает кладезью призваний, а если не сложилось, то часто такие мальчики становятся хорошими отцами, и над этим надо работать. Работа с министрантами заброшена в принципе, а она очень важна.
У меня есть один пример из опыта прихожан из Еревана, которые прислуживали какое-то время министрантами в Англии, но когда священник стал пускать девочек в алтарь, то они оттуда ушли… Логика их была такая: если то, что делаю я, может делать и девочка, тогда мне делать здесь нечего… И ребята просто уходят. Поэтому я приверженец сохранения и этой традиции. В Армении и в Грузии было бы невозможно, там женщина в алтарь не входит, как и в православной традиции. Я не видел проблемы когда женщины или сёстры убирали в алтаре, но когда мне давали низшие чины перед дьяконством, самое первое — это постриг, тонзура (когда крестовидно выстригаются волосы, и дают в руки веник, и с этим веником даётся право убирать в алтаре тем, кто идёт к священству). Тогда я понял для себя и решил, что уборка алтаря должна быть с особого благословения, это почёт, это не каждому можно.
С тех пор так и заведено — алтарь убирают министранты, если их нет, то я. В Ереване, конечно, у меня убирали женщины и часовню мыли, но в алтарную часть не заходили. К алтарю даже цветы заносил я сам.
Я считаю, что эту традицию надо сохранять и беречь. Когда это право даётся с особым благословением, в нём чувствуется что-то сакральное. Это привилегия министранта — зайти в алтарь, читать чтения. Мы здесь в своём праве.
— Вы встречались со святым Папой Иоанном Павлом II?
— Да. Я видел его в1993 году в Вильнюсе, а потом в нашем марианском санктуарии в 1999 году. Я с рождения был с ним духовно связан, и хорошо помню день его смерти — я тогда был в Польше. Его кончина — это было необыкновенное переживание и слёзы, звон колоколов вечером в 21.37. Это было время Петра наших времён.
В 100 летие со дня рождения св. Папы Иоанна Павла II совершалась литургическая память св. отца Станислава Папчинского — основателя монашеского ордена отцов Непорочного Зачатия Пресвятой Девы Марии, благодарным воспитанником и духовным членом которого я являюсь. Один жил в ХХ веке, второй – в ХVII. Оба – сыновья польского народа, оба ревностные почитатели Богородицы. Папа Иоанн Павел II в возрасте девяти лет потерял маму и тогда избрал своей мамой Пресвятую Богородицу, которой был верным сыном до конца жизни. Девиз его жизни и папского служения был обращён к Деве Марии: «Тоtus Tuus» («Всецело Твой»). В 2001 году святой Папа посетил Армению, будучи первым наследником Петра, кто ступил на армянскую землю.
Я был в Риме, когда Папа Иоанн Павел II освятил статую святого Григория-Просветителя в Ватиканском дворике, а в 2008 году Папа Бенедикт назвал этот дворик именем этого армянского святого. И вот на открытии этой памятной таблицы мне выпала честь на этот момент быть жезлоносцем (подающим посох) католикоса. И поэтому я стоял ближе всего к Папе Бенедикту. Подходя к руке Понтифика, я обратился к нему с просьбой о благословении своего прихода в Ереване по-латыни, он дважды благословил, я дважды поцеловал руку и во мне это очень запечатлилось и осталось. Я очень люблю Папу Бенедикта, очень почитаю, внутренне восхищаюсь тем, что он говорит и пишет, это меня развивает, это помогает мне готовить проповеди. Смиренный делатель в Божьем винограднике — это Папа Бенедикт XVI.
C Папой Франциском я сослужил дважды: в 2016 году на канонизации святого отца Станислава Папчинского в Риме и потом в сентябре, когда Папа Франциск приезжал в Армению.
— Кто ваш любимый святой?
— Это святая Тереза Младенца Иисуса. Мы с ней «подружились» в новициате: я читал «Повесть об одной душе», и она на меня очень глубоко повлияла. Святая Тереза, в отличие от великих святых прошлого, избирает малый путь. Слова «если не обратитесь и не будете как дети…» бесконечно часто цитировались во время проповедей, но евангельский призыв к детскости в истории христианства так и не был осмыслен, пока не появилась «История одной души» святой Терезы из Лизье. 19 октября 1997 года она была провозглашена Учителем Церкви. И раз это случилось в мой день рождения, то я предложил ей: будем братом и сестрой. И по сегоднешний день я очень её люблю и ношу на себе её медальон, ездил к ней в Лизьё…
— Бывает так, что вас что-то расстраивает?
— Люди настолько зависают в сетях, что даже на службе часто вижу, как они утыкаются в сматрфоны… Это очень вредно, потому что «выбивает» их из живого общения. В восточной литургии есть такой возглас, призыв дьякона «Двери, двери!» Нужно закрыть двери, что бы не проникли нежеланные люди, которые могут предать или донести, для кающихся, которые не могли присутствовать на второй части литургии, и должны были находиться в это время в атриуме церкви, на это время двери храма закрывались перед ними. А сейчас этот возглас можно понять так: «Закройте всё, что связано с внешнем миром, что не позволяет вознести ввысь ваши сердца и мысли, то есть отключите телефоны, закройте эти двери, зайдите сюда и будьте с Богом, войдите в тайну и будьте объяты тайной!»
— А что значит «позволить Богу вести себя»?
— Разрешить Богу себя вести… Не решай за Него, куда Господь тебя поведёт… Если бы я противился, то не был бы крещён, не стал бы священником, позволь ему направлять тебя.
Вот была история c рукоположением. Меня должны были рукопологать в Тбилиси, и должен я был служить в Грузии генеральным викарием. Уже были готовы образки, на которых было написано место: Тбилиси, 23 мая. Но 8 мая меняется епископ, и всё меняется в последнюю секунду: принимается решение, что рукоположение будет в Армении, что мои родители со священником в ночь на 22 мая едут из Тбилиси в Ереван, где должна быть первая часть обряда — исповедание веры. Я принял всё, как ягнёнок, которого ведут туда, куда ведут. И я принял решение, что никогда не буду выбирать себе место служения: куда пошлют, туда пойду.
— Как солдат веры?
— Да, как солдат веры. Я послушен голосу Бога через голос Церкви. Как я это чувствую? По фактам. Например, в Москве у армян-католиков община огромная, но нет своего храма. Мы хотели построить храм в Бутово, но там нам землю не дали, мы не прошли слушания, значит, Господь говорит, что не надо туда, и не надо переживать или рваться именно туда. Такой способ мысли не даёт возможности унынию, потому что Бог ведёт, Он закрывает одни двери, а открывает другие. Я понимаю, что храм для общины – благо, но я не ясновидец, и пытаюсь мелкими шагами прочувствовать волю Всевышнего.
— Как изменилась жизнь общины во время пандемии?
— Пандемия затронула лично нашу семью: болел брат с поражением лёгких 50%. Я во время пандемии продолжал служить, министранты были со мной, я ездил на похороны, чтобы погребать умерших.
Это время было тяжёлым, но и благодатным: по трансляции люди участвовали в богослужениях утром и вечером каждый день, чего не было в обычное время, для людей это было очень важно, и в этом смысле Интернет нам очень помог. Я долго воевал, чтобы не заводить Инстаграм, но на Рождество молодёжь меня убедила это сделать. А потом пришла пандемия, и через Инстаграм я смог общаться со своей паствой, я чувствовал себя восстребованным, и это было утешением не только для прихожан, но и для меня тоже. Я ждал, готовился, понимал, как эти трансляции нужны, нужна возможность услышать молитву за того человека, о ком была просьба.
Люди очень боятся коронавируса, закрывают границы стран, конечно, это важно и понятно, мы должны быть осторожными, должны защитить себя, свои семьи и страны от смерти и от болезни. Но в это же самое время уже давным-давно нас пичкают «вирусом греха» который намного тяжелее, чем вирус, которым сейчас болеют только тела. Пороки, грех пропагандируется настолько открыто — это даётся людям уже с детства. Люди теряют всякое ощущение мерзости и опасности греха… Если боль — это знак для организма, что что-то не впорядке, то тот, кто теряет чувство боли, тот открывает себя множеству опасностей. Точно также в духовном плане: если мы теряем чувствительность, «нюх» на грех, на зло в этом мире, то мы открываем злу полностью ворота своего сердца, свои окна в нашу душу! Поэтому cейчас особый период для нас, чтобы настроить своё «духовное радио» на волны Господа Бога.
Дорогие братья и сестры, в эти беспокойные дни сохраним стойкость духа и будем молиться об исцелении больных и Божием милосердии для своего народа. Особенно я прошу вас молиться нашему небесному покровителю и заступнику — святому Григорию Просветителю!
Беседовала Ольга Хруль
Фото обложки: Ольга Хруль
Молитва Святому Григорию Просветителю об избавлении от эпидемии:
О святой Григорий Просветитель, Отец и защитник армянского народа!
Ты освободил нас от заразы неверия и язычества светом Евангелия.
Ныне избавь нас от всякого духовного и телесного недуга. Испроси у Небесного Отца и Пресвятой Богородицы исцеления больным. Нам же молящимся тебе, будь защитой, чтобы вместе с тобой с благодарностью мы прославляли Отца и Сына и Святого Духа ныне и присно и во веки веков. Аминь!
Узнать больше:
Доклад о. Петроса Есаяна о динамике веры в армянском народе
“Смиренный делатель в Божьем Винограднике”: статья о. Петроса Есаяна