Автор: Первая статья из цикла «Особенности национального перевода»
Счастье или блаженство?
Начнем наше изучение особенностей Синодального Перевода с текста Нагорной проповеди Христа в Евангелии от Матфея (главы 5-7). Вопрос по интерпретации вызывает самое первое слово Иисуса – «блаженны», повторяющееся всего 9 раз и встречающееся также в других местах Ветхого и Нового Заветов (оно соответствует еврейскому ’ashre и, как пишет С.С. Аверинцев в комментарии к собственному переводу Евангелия, указывает на устоявшуюся формулу по семитическому ветхозаветному образцу).
«Мирское» понимание греческого слова makários – это «счастливый» (подразумевающее удачное стечение обстоятельств в жизни), и в таком значении оно встречается у классических авторов. В Новом Завете таким образом оно переведено только один раз, в Деян 26,2; в Ветхом – перевод «счастливый» для соответствующего еврейского или греческого исходного слова встречается более десяти раз, но намного чаще также звучит «блаженный». Почему такой выбор? В чем различие между блаженством и счастьем? Отрицает ли Божественное откровение понятие счастья?
Для сравнения стоит привести выбор переводчика НЗ в версии РБО, где практически во всех случаях makários передается как «счастливый». Попытаемся разобраться. Проблема состоит в том, насколько «мирское» восприятие некоторых понятий соответствует и вообще совместимо с их пониманием в духе веры. Дело усложняется в тех случаях, когда некоторые слова становятся частью сугубо «религиозного лексикона» и воспринимаются лишь в соответствующем контексте, далеком от повседневности. Слово «блаженный» в русском языке, как известно, кроме смысловой связи с состоянием святости имеет также значение «юродивости». Всё это, очевидно, усложняет непосредственное восприятие и обременяет его дополнительной смысловой ношей.
Возвращаясь, однако, к вопросу выбора более подходящего перевода для makários, какой вывод можно сделать? Однозначный ответ дать сложно. Иисус действительно говорит о «счастье», т.е. о том, что для человека можно считать желаемым состоянием, состоявшейся жизнью, но Он переворачивает с ног на голову житейское представление о нём, и даже то, что передает нам Ветхий Завет в виде многих «макаризмов», т.е. изречений, начинающихся словом «блажен» (обратите внимание, например, на описание того, что псалмопевец желает своему народу как благословение от Бога в Пс 144(143), 12-15). Таким образом, от нас, читателей Священного Писания, требуется дополнительное усилие для того, чтобы, слыша слово «счастье», подразумевать «блаженство» в том виде, в котором его представляет Христос; слыша же слово «блаженство» — осознавать, что это не подмена счастью, а самый глубокий его смысл, пример которого даёт сам Господь, принимая нашу человеческую плоть. Иными словами, нам стоит стремиться к преодолению разделения между «религиозным» и «мирским» измерениями нашего существования, позволяя Богу творить из нас цельную личность согласно Своему образу. С другой стороны, такая установка означает также осознание разницы, существующей между тем, что вкладывает в важные слова наша культура (и что мы зачастую бессознательно воспринимаем как очевидный смысл), и стремление к необходимому очищению от всего того, что принадлежит «ветхому человеку» в наших желаниях и ожиданиях от жизни и от Божьих благословений.
Таким образом, внимательное чтение Писаний требует от нас вникания в смысл слов в духе lectio divina, чтения, вдохновляемого Божьим Духом и имеющего силу преображать ум и сердце. Именно это, конечно, и является конечной целью нашего контакта с тем Словом, которое «живо и действенно» и «судит помышления и намерения сердечные» (Евр 4,12).
В этих заметках нет возможности отдать должное внимание каждому из «макаризмов», перечисленных Христом в Нагорной проповеди, однако, вспомним, что подобный список содержится также в Евангелии от Луки, где он является частью «проповеди на равнине» (ср. Лк 6, 17). В версии евангелиста Луки – всего четыре категории блаженных, причем в Синодальном переводе первое из них соответствует версии Матфея: «Блаженны нищие духом». Согласно критическому изданию греческого оригинала, в Лк 6,20 отсутствует уточнение «духом», которое на ранних этапах переписывания евангельских манускриптов по всей видимости «перекочевало» туда как результат гармонизации с более полной параллельной версией (интересно, однако, что этого не произошло c макаризмом «алчущие»). Таким образом, в Евангелии от Луки блаженными/счастливыми названы просто нищие, без уточнения духовного измерения этого состояния (отсутствие этого уточнения, конечно же, не противоречит акценту Матфея; С. Аверинцев поясняет, что Матфей «эскплицирует импликацию», присутствующую и у Луки, но стоит помнить, что евангелисту Луке свойственно обращать внимание именно на бедных и нищих – например, в притче о богаче и бедняке Лазаре (Лк 16,19-31)).
У каждого из евангелистов есть свои особые акценты и Церковь уже в самый ранний период осудила попытки сделать из четырех канонических Евангелий одно единственное. Принцип «симфонии», многоголосья, противоречит тенденции к фундаменталистскому и авторитарному прочтению Благой Вести.
Тайное и явное
Возвращаясь к Нагорной проповеди в Евангелии от Матфея, обратим внимание на еще одно слово, которое отсутствует в критическом тексте НЗ, но есть в Синодальном переводе. Речь о слове «явно» в 6,4; 6,6; 6,18: «Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе», трижды говорит Господь, указывая, как нужно поступать, творя милостыню, пост и молитву.
Здесь стоит пояснить один из принципов текстуальной критики, указывающих, на каком основании ученые-библеисты решают, какая версия текста при расхождениях между манускриптами является первичной: более вероятно, что переписчик добавил что-то от себя, считая необходимым пояснить, приукрасить с риторической точки зрения (как это скорее всего произошло в обсуждаемом случае с «явно») или гармонизировать с более полной версией, как мы видели выше. Поэтому исследователи древних манускриптов придерживаются принципа lectio brevior (более короткой версии) как подлинной.
Хотя следование евангельскому духу должно остановить нас перед неверной интерпретацией Слова Божьего, однако, легко заметить, какой риск заключается в том, чтобы поставить излишний акцент на «явном» аспекте Божьего воздаяния за праведное поведение. И в прошлом, и в настоящем были и есть те, кто воспринимают Евангелие в духе “prosperity”, т.е. как ключ к процветанию в материальном измерении. Благая Весть далека от отрицания благости творения, однако, воздаяние Небесного Отца далеко не всегда проявляется как материальное изобилие.
о. Виктор Жук, SJ
Изображение: www.brooklynmuseum.org