Автор: Первая публикация из авторского цикла Игоря Лужецкого «История школы»
Начать свое исследование истории школы я решил с феномена дисциплины. Так как, согласно данному мною определению, школа есть массовый дисциплинарный институт, направленный на успешную (с точки зрения общества) социализацию детей, действующий в интересах общества или социального института, присвоившего себе право говорить от имени общества.
Предпринимая этот труд, я решил немного отойти от последовательного изложения школьной истории ab ovo. Я боялся потерять главную мысль в процессе описания всего массива информации, который неотвратимо бы меня задавил. По этой причине я решил пойти путем Хейзинги, который он продемонстрировал в «Осени Средневековья», то есть описать основные элементы школьной системы отдельно друг от друга, насколько это возможно. Чтобы потом попытаться собрать это воедино. Посмотрим, насколько у меня это получится.
Итак, дисциплина. Само это слово занимает примечательное место в школьной практике и истории. Начать можно с того, что discipula — это трость, которой учитель воздействовал на тело ученика (которого называли discipus), стремясь достучаться до его разума. Но, как оказалось, этим словом обозначали не только розгу, но и преподаваемый предмет. Да, это отнюдь не особенность дня сегодняшнего — назвать дисциплинами те или иные предметы школьного курса. Это можно найти и у Августина и у более ранних авторов. Но если мы называем предметы дисциплинами просто по привычке и в силу сложившегося словоупотребления, то авторы античности выбрали это слово для них отнюдь не случайно.
То есть, как палка учителя воздействует на тело, заставляя его сидеть смирно и внимать голосу разума (собственного или учительского), так и предмет, должен воздействовать, но не на тело, а на разум ученика напрямую.
Что я хочу сказать. Школьная дисциплина в античном мире – аскетическая во многом практика, постепенно очищающая разум человека. Как-то сразу я высказал вывод. А теперь придется его обосновать, не так ли?
Итак. Античный мир, мир культурного отношения к человеку. В прямом смысле слова. Впервые слово культура было использовано как составная часть слова агрикультура, то есть взращивание разных полезных растений. Несколько позже это слово, но без корня «агри» Цицерон употребил относительно воспитания юношества. Мне могут возразить: где Цицерон, а где Платон и Аристотель, отцы первых крупных школ. Но Цицерон, по сути, не сказал ничего нового, он просто выразил общую идею, подобрав удачное слово. Да, античное представление о воспитании и о человеке далеко от идеалов Руссо.
Человека встраивали в социум посредством дисциплины, можно даже сказать, вращивали. И она была двух видов. Первая, с которой все более или менее понятно, дисциплина тела: режим дня, внимание к пище и ее регулирование, ограничение половых связей до достижения определенного возраста, предписанные физические упражнения.
А вот с дисциплиной ума все куда сложнее и интереснее. Она, как я уже говорил, строилась на принципе очищения человека через приобщение его к семи свободным искусствам, притом, в строго определенном порядке. О порядке и его логике я скажу чуть позже. Сейчас я остановлюсь на том, почему они так названы.
Семь свободных искусств или семь свободных дисциплин. С числом проблем не возникает. Но почему свободных? Мне видится, что они названы свободными, потому что они могут быть применены к любой сфере человеческой жизни. Иначе говоря, их совокупность описывает всю ойкумену и не может быть ограничена никакой конкретной областью. К примеру, грамматика важна как для написания философского трактата, так и для текста поэтического или, скажем, юридического. Можно сказать, что это семь последовательных модусов описания мира, всей ойкумены, а не какой-то его части.
Как мне кажется, я раскрыл значение слова «свободных» так, как я его понял. Теперь стоит остановиться на дисциплинах. Августин пишет, что дисциплина есть искусство, основанное на чистом рассуждении, благодаря дефинициям, дедукциям, разделениям и аналогиям. А в другом месте он отмечает, что дисциплина есть искусство рациональное и логическое, то есть связанное с числом и буквой. То есть, дисциплина есть такое искусство, которое всецело завязано исключительно на разум. При этом, разум их (семь свободных, то есть всеобщих дисциплин) изобретает и располагает в определенном, неизменном порядке.
Итак, вначале разум изобретает язык и грамматику. После них — риторику и диалектику. И совокупность грамматики, диалектики и риторики рождают тривиум. Три логических дисциплины.
И вот тут важный момент, на котором необходимо остановиться. Остановиться, прежде всего, для себя, чтобы самому лучше понять предмет и стать понятнее для вас. Итак, по мысли Августина, разум на первом шаге осмысливает (то есть описывает и подсчитывает: «именно при помощи чисел разум выткал диалектику грамматику и риторику») собственный инструмент, а именно язык. Это очень важно.
То есть перед познанием мира и самого себя разум для начала должен увериться в качестве собственного инструмента. По мне, это очень красиво. Так вот, грамматика, диалектика и риторика есть тот фундамент, с которого можно начинать заниматься образованием. Но, вероятно, фундамент — плохое слово для понимания античного подхода. Мы (я) привыкли представлять образование как некое строительство, а люди античности, употреблявшие сельскохозяйственный термин «культура», вероятно, видели этот процесс не в метафоре возведения дома, а в метафоре возделывания поля. И вот тут очень хорошо в эту мозаику ложится другое, часто употребляемое ими слово – аскезис, то есть очищение. Это не только очищение души от пороков, но и очищение поля от сорняков.
Так вот, уверившись в собственном инструменте, благодаря первым трем дисциплинам, разум идет дальше и очищает зрение и слух. Первое — посредством дисциплин геометрии и астрономии, второе — посредством музыки. Но тут надо сделать важное замечание: красота музыки — это не чувственная красота, это, позволю себе сказать, геометрическая красота звука, красота, заключенная в определенных числовых гармониях, такая просчитанная красота.
Итак, теперь мы имеем шесть дисциплин: риторику, грамматику, диалектику, геометрию, астрономию, музыку. Осталась седьмая. И это не математика. Почему? Потому что она и так везде. Можно сказать, что математика есть то, что превращает всякое искусство в дисциплину. Но тут стоит сказать, что у многих античных авторов до Августина арифметика входит в число семи искусств, а за порогом оставляется философия, как то, что объемлет все.
Седьмая дисциплина – философия. Разум изучил свой инструмент посредством первых трех, обозрел чувственный мир посредством второй триады и… Вернулся к себе! То есть семь свободных искусств — это cursus. Слово для нас очень важное. С одной стороны – вектор, направление. А с другой – цикл. Выходя из себя, человеческий разум, отсекая чувства посредством дисциплин, очищается и, совершенствуясь, возвращается в самое себя. И кроме того (согласно Августину) восходит сам к себе как вершине, которая обретается как высшая ценность.
Это была пара слов о Античности, продолжим мы развитием этого цикла в Средние Века. Чем были Свободные Искусства тогда, каковы были позиции ученика и учителя. И остановимся мы на Рабане Мавре и Кассиодоре.
Игорь Лужецкий
Изображение: www.hekademia.com
Блог автора: Специально огороженный