Автор: В этом первом великопостном размышлении я хотел бы воспользоваться тем, что сегодня с нами здесь нет Его Святейшества, и поговорить о его апостольском послании Evangelii Gaudium («Радость Евангелия»), — в его присутствии я бы на это не осмелился. Это, конечно, не будет полноценным комментарием к посланию, — мы только поразмышляем вместе и выделим несколько важных пунктов.
Послание, которое было написано по завершении синода епископов о новой евангелизации, содержит в себе три наиболее интересных момента, которые тесно переплетены между собой. Это — субъект евангелизации, ее объект и ее метод; другими словами — кто должен евангелизировать, что он должен делать и как.
Что касается субъекта, то папа говорит, что евангелизировать должны все крещеные: «В силу полученного Крещения все члены народа Божия стали учениками-миссионерами (ср. Мф 28, 19). Каждый крещеный, какова бы ни была его функция в Церкви и уровень познаний в вероучении, является активным субъектом евангелизации, и было бы неправильно думать, что схема евангелизации выглядит так, будто ею занимаются только квалифицированные специалисты, а прочие верные пассивно принимают их деятельность. Новая евангелизация должна опять сделать главными действующими лицами всех верных».
Это утверждение не ново. Об этом говорил и блаженный Павел VI в Evangelii nuntiandi, и святой Иоанн Павел II в Christifideles laici; Бенедикт XVI настаивал на особой роли семьи в деле евангелизации. Еще раньше всеобщий призыв к евангелизации был провозглашен в декрете Apostolicam actuasitatem Второго Ватиканского собора.
Однажды я слышал, как один американец-мирянин начал свою речь о евангелизации такими словами: «Две тысячи пятьсот епископов, собравшихся в Ватикане, написали мне, чтобы я шел и проповедовал Евангелие». Все, конечно, стали интересоваться, кто это вообще такой. А он, как человек с чувством юмора, объяснил, что речь идет о 2500 епископах Второго Ватиканского собора и принятом ими документе об апостолате мирян. И он был совершенно прав: этот документ обращен не ко «всем вообще» и никому в частности; напротив, каждый крещеный должен воспринимать его как документ, адресованный лично ему.
Соответственно, то новое, что содержится в Evangelii Gaudium, мы должны искать в другом месте. Здесь папа Франциск только повторяет то, что уже много раз говорили его предшественники. Новизна содержится в самом начале, в обращении к читателям, и это, как мне кажется, сердце всего документа:
«Призываю каждого христианина – независимо от его местонахождения и житейских обстоятельств – прямо сегодня обновить личную встречу с Иисусом Христом или, хотя бы, принять решение встретиться с Ним, ежедневно, безостановочно искать Его. Нет причины, по которой кто-то может решить, что этот призыв – не для него».
Это означает, что конечная цель евангелизации — не распространение доктрины, а встреча с Иисусом Христом как с личностью. Такая встреча возможна, потому что Христос, воскресший и живой, хочет идти рядом с каждым верующим — так, как он шел рядом с учениками по дороге в Эммаус; так, как Его чувствовали ученики в своих сердцах, возвращаясь в Иерусалим после того, как вкусили преломленный хлеб.
На «католическом языке» понятие «личной встречи с Иисусом» никогда не было особенно распространенным. Вместо идеи личной встречи предпочитали идею встречи церковной, то есть той, что происходит через посредство таинств Церкви. Во фразе о «личной встрече» католики слышали неясный протестантский привкус. Папа не говорит о личной встрече, которая должна заменить церковную; он хочет лишь сказать, что эта встреча должна быть свободной, желаемой, спонтанной, а не номинальной, формальной, привычной.
Чтобы понять, что вкладывается в понятие «личной встречи с Иисусом», нужно взглянуть на историю Церкви. Как становились христианами в первые три века христианства? При всех различиях, которые зависели от конкретных людей и конкретных мест, христианами становились после долгого периода посвящения, катехумената, и это было плодом личного решения, к тому же опасного — ввиду реальной перспективы мученичества.
Этот порядок вещей изменился после того, как христианство стало сначала религией допустимой (миланский эдикт императора Константина, 313 год), а потом и предпочтительной. В начале 5 века император Феодосий II издал закон, по которому доступ к публичным должностям могли получать только крещеные. К этому добавилось вторжение варваров, вследствие которого все политическое и религиозное устройство империи изменилось. Западной Европой правили варварские цари, население было иногда арианами, а в большинстве своем — язычниками.
В регионах старой империи (прежде всего на востоке, а также в южной Италии) становиться христианами было теперь не личным решением, а выбором общества, тем более что в это время крестили уже почти всегда в детстве. Что касается варварских царств, то там было принято, что население следует за выбором своего главы. Когда в рождественскую ночь 498 или 499 года франкский король Хлодвиг был крещен в Реймсе святым Ремигием, за ним последовал и весь его народ. (Потому Франция и получила титул «старшей дочери Церкви»). Так началась практика массовых крещений; задолго до Реформации действовала норма “Cuius regio, eius et religio”, то есть «кто правит, того и вера».
В этой ситуации акцент больше не ставится на моменте и способе того, как человек становится христианином, то есть он не ставится на приходе к вере — теперь акцент на нравственных основах веры, на изменении нравов; другими словами — на морали. Тем не менее, ситуация была не столь сложной, как нам может казаться сегодня, потому что, несмотря на все несоответствия, семья, школа, а мало-помалу и общество в целом помогали, более или менее спонтанно, проникаться верой. В то же время родились и такие формы жизни, как монашество,а потом и религиозные ордена, где крещение переживалось во всей его радикальности, а христианская жизнь была плодом личного, нередко героического решения.
Эта ситуация, называемая «христианской», изменилась коренным образом, но сейчас неподходящий случай для того, чтобы иллюстрировать, когда и как она изменилась. Нам достаточно знать, что сейчас ситуация отличается от ситуации прежних веков, когда была сформирована большая часть наших традиций и большая часть нашего менталитета. Приход современности, который начался с гуманизма, ускорился французской революцией и эпохой просвещения, отделением государства от Церкви, возвышением индивидуальной свободы и самоопределения и в конце концов — радикальной секуляризацией, — все это глубоко изменило ситуацию с верой в обществе.
Отсюда — необходимость в новой евангелизации, то есть в евангелизации, которая учитывает изменившуюся ситуацию и отталкивается от новых параметров. Она нужна для того, чтобы создать для наших современников возможности, которые позволят им в этом новом контексте принимать такое же свободное и зрелое решение, какое принимали христиане первых веков, — принимая крещение, чтобы стать не номинальными, а реальными христианами.
Источник: www.cantalamessa.org
Перевод: Сергей Гуркин